Мысли Савы начали путаться, и он затушил сигарету. Уставился в окно, вслушиваясь в звуки ночного дождя. Дальнейшее мало походило на реальность. Да, он занимался с Беатой любовью, и ему в жизни не было так хорошо. Вроде бы. Только барахтались они отнюдь не одни. Ее подруги, эти обладательницы непривычных имен, Нора, Крисси, Шафран и Ангел, сопровождали его тело поглаживаниями, пока он и Беата были теснее пальчиков в кулаке.
А еще они все как будто что-то говорили ему.
На мгновение сознание Савы заволокла тошнотворная картина.
Тогда, в закатных лучах, он видел только губы и широко раскрытые темные глаза Беаты. Но сейчас, в краткой вспышке воспоминания, они смешались в черно-красную воронку. Если так подумать, то под ним лежала черноволосая девушка, чье лицо походило на утекающий зыбучий песок красных и черных цветов. Было ли это в действительности?
– Засей черное поле, засей черное поле, – пробормотал Сава. Он был уверен, что Беата и остальные как одержимые повторяли эту фразу. На ум пришла еще одна. – Кто сеет ветер, пожнет бурю… Господи, а что посеял я?
Не желая больше копаться в этом, Сава вернулся на кровать. Лежать на одеяле, заменявшем испачканную простыню, было неудобно, но он не замечал этого. Его взгляд приковала Беата – настоящая правда, что с ним приключилась. А разве женщина, за которую хочется отдать жизнь, не может так называться? Настоящая правда, до встречи с которой весь мир будто бы существовал в тумане или не существовал вообще.
Словно ожидая, когда он ляжет, Беата открыла глаза и улыбнулась. Полыхнула еще одна молния, показав, что предметы могут становиться то ближе, то дальше.
– Что я посеял, Беа? Это ведь случилось, правда?
– Да. Но не бойся. Кому предстоит тьма, берет свечу. А у нас с тобой будут все свечи мира.
– Ты и впрямь моя будущая жена, Беа?
– Единственная и вечная. Это предрешено. Как и то, что мы пожнем самую великую бурю.
– Мне страшно.
– Тогда иди ко мне, мой испуганный малыш.
Именно так Сава и поступил.
Но этого разговора, как и многого другого, он так и не вспомнил.
3
Прошло положенное природой время, и чресла Беаты произвели на свет чудесного мальчугана. Правда, самого сына Сава покамест не видел. Рейс из Москвы до Петропавловска-Камчатского задержали, и Сава возблагодарил идиота, затеявшего перепалку со стюардом за десять минут до взлета. Внутренности бунтовались при одной только мысли о присутствии на родах, так что горлопан, от которого разило как от прокуренной шотландской волынки, превратился в избавителя от Великого Ужаса Рождения.
А потом пошли вещи позанятнее.
К удивлению Савы, Беата в графе «ИМЯ НОВОРОЖДЕННОГО» указала крайне необычное слово. Именно слово, а не имя.
«Эва».
Сава слышал, как среди медсестер, сновавших в коридоре, то и дело проскальзывает осуждающий шепоток.
– Эва Савельевич Абиссов? – Улыбка, которую он натянул, явно приходилась лимону дальней родственницей. – Что это вообще за имя такое?
Беата, уставшая, но определенно счастливая после родов, улыбнулась. Она буквально утопала в белоснежных подушках и паривших воздушных шариках, содержавших поздравления и пожелания здоровья роженице и дитяте.
– Тебе не нравится? Замечательно же выходит, дорогой: Сава и Эва. Как два братца-пальчика. Один – постарше, другой – помладше.
– Ну да, – пробормотал Сава. – Постарше и помладше, ну да.
«Воздушные шарики, – совершенно некстати подумал он. – Сколько же тут воздушных шариков? Не меньше двадцати, это точно. Их доставкой явно занималась Ангел. Или Нора. Такие бы и дьяволу спички продали. И разве это не запрещено? Это же больница. А еще я не помню, чтобы мы обсуждали имя малыша. Совсем».
