Читать онлайн Рашит Халилуллин - Ада

Людям, пережившим войну, посвящается

Я родился после войны. Мне не довелось застать эти страшные события. Но я жил среди людей, переживших это жестокое время. Мой отец был военным – служил на границе.

Именно пограничники первыми приняли на себя удар немецко-фашистской военной машины и отец был в их числе. Он воевал все долгих четыре года. Прошел войну от самого первого дня и до Великой Победы. Но и после Победы продолжал сражаться с недобитыми остатками врагов, ушедших в подполье.

Мама была врачом. Она познакомилась с отцом, когда он лежал в госпитале на излечении после ранения. Прошло ещё долгих два года, прежде чем они смогли пожениться. Но и после окончания войны, для моих родителей она не закончилась. Мама продолжала лечить раненых солдат, а отец, в составе маневровой группы пограничников, боролся с фашистскими недобитками, мешавшими налаживанию мирной жизни.

Мы жили во Львове, в квартире старинного дома на улице Городоцкой. Яркое воспоминание моего детства, огромный костел Святой Анны, стоявший на углу улиц Городоцкой и Яновской. Величественное строение поднималось высоко в небо своей башней и мне, мальчишке, нравилось смотреть на облака, бегущие по небу на фоне костела.

С нами по соседству жила тетя Ада. Она была доброй женщиной, мои родители всегда прекрасно с ней ладили, и были случаи, я оставался ней, когда родители ходили в кино. Или когда папа уезжал по службе, а мама задерживалась в госпитале.

Тетя Ада баловала меня, так как своих детей у неё не было. И как она сама сказала – никогда не будет. Тетя Ада пережила оккупацию. Всю её семью – родителей, младшего брата и маленькую сестру, убили немцы. Сама она выжила чудом.

22 июня 1941г. 12.00. Выступление по радио народного комиссара иностранных дел СССР В.М.Молотова.

«..Сегодня в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем было убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории. Уже после свершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург 5 часов 30 минут утра сделал мне, как народному комиссару иностранных дел, заявление от имени своего правительства о том, что германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы.

В ответ на это мною от имени советского правительства было заявлено, что до последней минуты германское правительство не предъявляла никаких претензий к советскому правительству, что Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападавшей стороной.

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, советским правительством дан нашим войскам приказ – отбить разбойное нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины. Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами…»

Части Красной Армии покидали город вечером. Усталые, запыленные колонны солдат прошли по улицам и, не задерживаясь на окраине, ушли в ночь. Протарахтели танки, солидно проехали тягачи с прицепленными пушками, пронеслись редкие мотоциклы вестовых.

Всё это вызвало живейший интерес мальчишек, облепивших заборы и во все глаза глазевших на проходивших солдат. Ада сидела на заборе, в компании Сёмки и Витьки. Девочка была признанным членом этой мальчишеской банды и пользовалась уважением всех ребят. С ними она не раз ходила трясти соседские сады, лихо ныряла в темные заводи, где на самом дне копошились усатые раки, которых без страха доставали и запекали на костре, оголодав от купания.

Отец улыбался в усы, в очередной раз выслушивая рассказы о её подвигах от сердито выговаривающей мамы. И втихомолку подсовывал небольшую шоколадку, которую Ада честно делила с братом и сестрой.

Лето для двенадцатилетней девочки началось просто замечательно. Закончились занятия в школе и впереди были каникулы. Целых три месяца.

А потом началась война. Жители кто оставался, а кто-то покидал город. Эвакуировались госучреждения, фабрика, спешно вывезли оборудование небольшого завода. От райкома партии, располагавшегося в двухэтажном особняке, до революции принадлежавшему купцу первой гильдии Терину, отъезжали машины, вывозя документы и ценности.

Наконец улицы города опустели. Лишь ветер лениво гонял вдоль тротуаров какие-то бумажки. Жители попрятались по домам. Еще были живы те, кто помнил оккупацию во время гражданской войны, и заранее прятали все самое ценное. А были и такие, кто откровенно радовался приходу немцев.

– Ада! – Возбужденно подскочил Витька. – Пошли с нами. Там райком совсем пустой стоит. Даже сторожа нет.

Стайка мальчишек сорвалась с места и помчалась по улицам. Во дворе райкома партии в самом деле было пустынно и тихо. Ни одного человека вокруг. Они тихо зашли через открытые двери и пошли по просторным комнатам. Всюду валялись кипы бумаг, шкафы были раскрыты. Под ногами сторожко хрустели груды непонятного мусора.

– Пошли на крышу. – Сказал Сёмка, лениво ковыряя в носу. – Посмотрим, что вокруг делается.

Его предложение было принято единогласно. Стайка ребят пересекла длинный коридор и по узенькой, привинченной к стене лесенке, поднялась на чердак, откинув в сторону тяжелый люк. Один за другим компания поднялась на чердак. Косо пробивались лучи солнца, проникая через небольшое слуховое окно, подсвечивая пыль, лениво клубящуюся от неосторожных движений.

Слышалось негромкое воркование голубей, сидевших под самой крышей. При виде голубей у Гошки разгорелись глаза.

– Давайте наловим голубей. – Предложил Гошка, жадно посматривая на птиц. – Можно будет их

Миронычу продать, с Зачатьевской.

– Да ну.. – Сплюнул в пыль Сёмка. – Все равно он нормальной цены не даст. В прошлый раз, когда ему пару хохлачей притащили, сказал, что ворованные и вообще не хотел ничего давать.

– Ага. – Поддержал его Витька. – А мне их брат подарил.

Со двора послышалось тарахтение нескольких моторов. Ребята наперебой прильнули к небольшим щелям, жадно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь.

Во дворе стояло несколько мотоциклов зеленого цвета, вокруг которых ходили люди в непривычной сероватого цвета форме, с незнакомыми автоматами через плечо. Они лениво оглядывали здание, рассматривая его сверху донизу. Внезапно один из них, что-то гортанно выкрикнул и со смехом указал на крышу. Другой махнул рукой, и тогда он поднял автомат и дал очередь по крыше.

Мальчишки врассыпную бросились от пуль, застучавших по крыше. Они пересекли чердак и выбрались через слуховое окно на крышу. С другой стороны здания торчала пожарная лестница. Никто не помнил, как они спускались с крыши и бежали прочь от райкома. Остановились только когда добежали до речки, попадав на песок.

– Вот гады. – Тяжело дыша, едва выговорил Сёмка. – По людям стреляют.

– Ага. – Подтвердил Витька. – Чуть-чуть в нас не попали.

– Не-е. – Так же отплевываясь, отрицательно помотал головой Гошка. – Это он не по нам стрелял.

– А по кому ещё? – Огрызнулся Сёмка. – По нам и стрелял. Больше не по кому было.

– Он выше, по крыше стрелял. А не по чердаку. – Не отступал Гошка. – У меня дядя охотник – я знаю.

– Там, на крыше, флаг висел. – Сказала Ада. – Может он по нему стрелял?

– О, Ада. А ты что, совсем не испугалась?

– Нет. – Пожала плечами девочка. – Чего пугаться? Он же нас все равно не видел.

– Вот что, – рассудительно сказал Витька, – поднимаясь с песка и отряхивая брюки. – Пойдёмте-ка по домам. В такое время лучше быть дома.

Гошка ехидно улыбнулся.

– Что, Витенька, боишься мама беспокоиться будет?

Витя смерил Гошку спокойным взглядом своих серых глаз.

– Да, боюсь. – Неторопливо ответил он. – Я, в отличие от тебя, не хочу мать беспокоить. Она у меня и так болеет. Зачем я буду ей лишние хлопоты доставлять?

Витя ещё раз неторопливо оглядел всех, повернулся и направился в проулок, ведущий на улицу. За ним потянулись и все остальные. Ада забежала домой, приплясывая от нетерпения. Ей не терпелось поделиться увиденным. Родители были дома. Даже папа, хотя он никогда так рано не приходил домой никогда.

– Что делать будет, Хаим? – Тусклым голосом спросила мама.

Отец, сидевший за столом, тяжело поднял голову и пристальным взглядом посмотрел на мать.

– Что-нибудь придумаем, Анна, – успокаивающе сказал он.

Отец задумчиво посмотрел на маленькую Ганну, которую мама подняла на руки и тяжело вздохнул.

– Тяжело будет. – Пожевал в задумчивости губами он. – Ну да справимся. – Отец горько вздохнул.

Сообщение о установлении комендантского часа.

«Запрещенное время для обитателей Климовска устанавливается после 22 часов и до 6 часов утра. Кто в это время будет на улицах либо площадях без специального удостоверения, будет казнен. Сегодня были наказаны смертью – 15 лиц. Кроме того, арестовано как заложников 65 лиц. Каждый житель Климовска, кроме своей собственной жизни, отвечает и за безопасность немецких вооруженных сил и ставит на карту не только свою собственную жизнь, но и жизнь всех обитателей Климовска…

Также, лица невышедшие на работу в "общественные дворы” или трудовую обязанность (для ремонта путей и др.) будут оштрафованы в размере 50 руб., или 25 розог, а в случае саботажа – расстрел».

Полевые части немцев, не задерживаясь в городе, ушли на восток, оставив небольшой гарнизон. Какое-то время люди жили своей жизнью, постепенно привыкая к новому порядку. Отец продолжал работать в сапожной мастерской, мать все так же принимала заказы на пошив одежды.

В бывшем райкоме теперь была военная комендатура. Ворота укрепили, забор поверху обнесли колючей проволокой, а на все окна в здании поставили решетки. Об этом рассказал Сёмка. Его отец несколько дней работал там, устанавливая решетки и натягивая колючую проволоку, ремонтируя двери, окна и сантехнику.

У ворот стояла караульная будка, днём и ночью часовой прохаживался по ярко освещенному прожектором участку земли.

Постепенно жизнь в городе стала ухудшаться. Ввели комендантский час, по улицам зашныряли полицейские патрули, устраивая облавы и арестовывая людей. Многие из них не возвращались домой. Теперь, сидя вечерами за накрытым столом и ужиная, Левитины со страхом прислушивались к звукам, доносившимся с улицы. Иногда мать тихонько плакала, сидя в углу, а отец, присев рядом, негромко успокаивал её. Однажды отца вызвали в комендатуру и вернувшись, он сел за стол и так долго сидел, опустив голову.

– Что случилось, Хаим? – Негромко спросила мама.

Отец ответил не сразу. Подняв голову, он пристально посмотрел на маму и перевел взгляд на детей, стоявших тут же.

– Сегодня в комендатуре повесили приказ. Все евреи, независимо от возраста, должны пройти регистрацию по месту жительства и носить на одежде отличительный знак – желтую звезду. Вот размеры. – Отец швырнул на стол какую-то бумажку. – Запрещено посещать публичные места, парки отдыха, скверы, спортивные площадки, на рынках и в магазинах можно бывать только в течении одного определенного часа в день. Хорошо хоть работать не запретили. – Он тяжело вздохнул. – И ещё нужно ходить отмечаться в комендатуре, так как запрещено покидать место постоянного проживания.