Впрочем, отец так ни разу и не переступил порога ее квартиры.
Обозвав дочь неблагодарной, он навсегда закрыл для нее двери родительского дома и остальным запретил общаться с опальной дочерью и сестрой.
Часто, Вера задумывалась, а в чем, собственно, ее вина перед родителями?! И не находя ответа, впадала в ступор, не в силах отыскать причину столь странного отношения к себе родных.
Нева, врач по профессии, хмыкала, утверждая, что ее отец – просто-напросто шизофреник, к тому же самодур, а прочие родные – глупые люди, которыми он вертит, как ему заблагорассудится.
Зоя, преподавательница русского языка пожимала плечами заявляя, что ей приходилось подолгу педагогической службы сталкиваться с самодуром, оказавшимся директором школы. От воплей этого человека дрожали стены, дребезжали стекла окон, но учителя, вольнолюбивые, талантливые педагоги не пожелали терпеть хама. Весь педагогический коллектив, разом, написал заявления об уходе и глава департамента образования, вынужденный юлить между двух огней, принял сторону учителей, а самодура попросил выйти вон, из школы, что тот и сделал без особого скандала.
Главное, что уяснила тогда себе Зоя – это то, что директор был абсолютно бездарен, но уверял окружающих с точностью до наоборот, по его мнению, бездарен, как раз был учительский состав…
– Где Зойка? – с силой распахнула двери дачного домика, раскрасневшаяся Нева.
– Как всегда, гуляет, – удивилась Вера и отодвинула свои занятия по кулинарному искусству в сторону.
– О, печенки! – жадно склонилась к произведениям подруги, Нева.
– Не трожь, – хлопнула ее по рукам Вера, – вредно сырое тесто есть!
Нисколько не обидевшись, Нева закружилась по маленьким комнатам.
Вера с улыбкой наблюдала за ней.
– Как тебе Адам? – спросила она Неву.
– Хорош! Но я не влюбилась!
Со свойственной давним подругам догадливостью, ответила Нева и рухнула на диван.
Блаженная улыбка, раскинутые руки, Вера с недоверием разглядывала ее, все более убеждаясь в обратном.
– Какой-то он неухоженный, лохматый, – заметила Вера, пытаясь сбить повышенный градус интереса, чувствительно нарастающий в тесном пространстве дачного домика.
– Это маскировка, – весело ответила Нева, – он под лохмами рожки скрывает.
– Что же он, черт? – удивилась Вера Павловна.
– Бери выше, демон! – хохотнула Нева и бросилась навстречу ничего не подозревающей Зое.
– Зойка, она у нас с ума сошла, в демона влюбилась! – наблюдая, как кружатся подруги, сухо заметила Вера, отступая за кухонный стол.
– Девчонки, айда на речку купаться! – верещала Нева, отпуская Зою на диван.
– Вода холоднющая, – возразила ей Зоя, с улыбкой наблюдая за суетой, переоблачающейся в сплошной купальник, подруги.
– Зачем тебе сплошной, при твоей-то фигуре? – дивилась Вера.
– Чтобы скрыть печать дьявола! – завыла на последнем слове Нева и, нацепив легкий ситцевый халатик, не дожидаясь подруг, помчалась, теряя шлепанцы, к речке.
– Может, холодная вода ее отрезвит? – спросила Вера у Зои.
Вместо ответа Зоя, захватив полотенце, устремилась за Невой.
– Бесенята! – покачала головой Вера Павловна и как добропорядочная хозяйка взялась за противень, чтобы поставить печенье жариться в протопившуюся к тому времени голландскую печку.
– Бог в помощь, – произнес с порога Адам, – или не бог?
Вопросительно посмотрел он на Веру Павловну.
– Все вопросы к Неве, это она вас в дьяволы записала, – отрезала Вера, чувствуя нарастающую злобу.
