– Можно ли плавать в озере? – спросила Мелиса.
– В озере много крокодилов, – пожимая плечами, ответил Бонами.
– А на каяке? – упорствовала Мелиса, представляя удовольствие, которое сулило ей озеро.
– Во время тропических бурь, в сезон дождей, весной и осенью, на озере бывают сильные штормы.
– Я чувствую необыкновенную свежесть, – вступила в разговор Изабель. – С востока к озеру подступает саванна, а она раскалена солнцем.
– Северо-западный берег Виктории скрыт влажным вечнозеленым листопадным лесом, и его дыхание ощущает вся планета, – объяснил Афолаби.
– Что это за рыба, – спросила Мелиса, указывая глазами на длинную узкую лодку с высоким носом и десятью гребцами народа хайя с корзиной, полной рыбы.
– Это протоптер, – произнес Бонами, – он дышит и жабрами, и легкими и связывает рыб с наземными животными. Мы познакомимся с озером позже, когда отправимся в плавание на остров Рубондо. А сейчас нас ожидают саванны парка Серенгети.
Мотор, поворчав, вздрагивая, взревел, и большой «Лендровер», поднимая облака дыма и пыли, раскачиваясь на ухабах, устремился на восток, в сторону возвышающейся над саванной заснеженной вершины спящего вулкана Килиманджаро.
Громадный парк располагался на высотах от 920 до 1850 метров над уровнем моря. На его западе росли тропические леса. Юг был занят травянистой равниной. В центре парка раскинулась саванна, в которой кочевали четыре с половиной миллиона антилоп, зебр и буйволов, за которыми неотступно следовали охотившиеся ночами, днем прячущиеся от невыносимого зноя в тени деревьев, львы, леопарды, гепарды и гиены. Среди саванны безмятежно странствовали жирафы, носороги и слоны. В реках, разевая громадные розовые пасти, нежились вероломные бегемоты.
– Не могу поверить в происходящее, – шептала Изабель.
– Акуна матата, – отзывались рейнджеры, ослепляя белозубой улыбкой.
Мелиса выглядела абсолютно счастливым подростком. Обрамленный светло-рыжими волосами овал ее лица освещали потрясенные голубые глаза, украшали розовые губы и нежная белая кожа.
Николай от переживаемого восторга, казалось, потерял дар речи. Он что-то писал в блокноте, хватался за фотоаппарат и, наконец, погружался в оцепенение, молча сверяя маршрут движения с лежащей на коленях картой.
В восприятии Мелисы и Изабель Николай олицетворял образ русского солдата, который не мал и не велик, скромен до самоуничижения и обладает даром находить выход из самой безвыходной ситуации. Вдобавок Николай, обладая недюжинным умом, художественной фантазией, звериной выносливостью и силой, был носителем русской культуры в самых высоких ее проявлениях, включая необыкновенный гуманизм и бесконечную самоиронию.
Одним гармоничным, гениально выверенным природой силуэтом Николай вселял в очаровательных спутниц осознание безопасности и безмятежного покоя. В светлых глазах Николая было нечто способное урезонить самого отвязанного злодея. Визуальный контакт с Николаем всегда означал мирное решение любого вопроса. При этом Николай был скуп на слова и исключительно рационален в поступках.
А было в Николае и еще нечто неодолимо влекущее женщин. Его духовный мир для всякого приблизившегося оказывался кладезем знаний и эстетических наслаждений. И женщины пленились его заключенным в идеальную внешность интеллектом, с волнующим трепетом неосознанно раскрывая ему собственные миры с их сокровенными желаниями и переживаниями. В свою очередь, и глаза Николая всякий раз при обращении к очаровательным спутницам вспыхивали особым блеском восторженного счастья, сдобренного сомнением, а в самом ли деле все происходит именно с ним.
