Адам и Ева - страница 21

В тот необыкновенный ноябрьский полдень небо скрывали низкие серые тучи. За окном мерно гудели потоки расцвеченного огнями транспорта, кружащего по Лубянской площади. В читальном зале было тихо, как в церкви после обедни. На зеленом сукне стола лежал лист с не поддающейся решению функцией. Олег в сотый раз внимательно всматривался в ее аргументы и их причудливое нагромождение с корнями и степенями. Нет, было непонятно, как подступиться к этой крепости.

На зеленое сукно стола упал луч солнца, и в это мгновение в сознании Олега всплыла подстановка. Это было сверхъестественное откровение. Спустя пять минут исписанный лист содержал решение. Каждое событие нецентрального t-распределения Стьюдента обрело свою вероятность, заключенную в интервале от 0 до 1.

Олег ошеломленно поднял глаза на пыльное высокое окно с массивными столетними деревянными рамами. Казалось, решение пришло из ниоткуда, само собой. Титанические трехмесячные усилия с муками творчества теперь казались сном. А удовольствие от решения задачи оказалось одним из ярчайших впечатлений в жизни, наряду с парашютным прыжком и несколькими влюбленностями.

В длинном темном коридоре учебного института доцент Дерягин, похожий на чуждый всяких эмоций сухарь в коричневом костюме, несколько минут внимательно рассматривал исписанный лист, прежде чем брови его, дрогнув, поползли вверх.

– Да… – доцент, качнув головой, мельком взглянул на Олега. – Это решение. Пишите диплом, и можно выходить на защиту.

Спустя несколько недель в комнате с табличкой на двери «Кафедра теории вероятностей» Олег повесил плакаты и представил решение уравнения нецентрального t-распределения Стьюдента.

Профессор Ротарь, с живым интересом рассмотрев подстановку, изрек:

– Работа достойна публикации. За диплом пять.

Доктор Майер, живя и работая в Гамбурге, один день в две недели читал студентам лекции в университете Франкфурта-на-Майне. Он обладал редким счастливым даром современную генетику, закодированную терминологическим языком ученых до крайней степени запутанности и оттого представляющуюся неприступной цитаделью, преподносить доходчиво для восприятия десятилетнего ребенка, используя две руки, пару собственных глаз и образную речь, которая присуща классикам литературы золотого века, а еще пастухам и рыбакам. Сам доктор, стоя у доски, представлял животные и растительные клетки и процессы, в них происходящие, как зримые действа и излагал их так, что не понять их было невозможно. И у слушателей вырастали крылья от веры в собственные возможности. Крайне сложные задачи, на решение которых уходили десятилетия усилий всей современной генетики, представлялись доктором не сложнее приготовления лукового супа.

Ощущая удовлетворение слушателей, и доктор Майер всякий раз на лекции обретал второе дыхание, вдохновляясь и на изложение новых методов исследования живой клетки, и на неблизкую дорогу от Гамбурга до Франкфурта-на-Майне, которую он преодолевал то поездом, то самолетом.

Франкфурт с центром из высоких зданий из стекла и стали, вмещающих финансовые мозг и сердце Германии, пленил доктора на удивление гармоничным сочетанием немецкого консерватизма в характере и укладе жизни и в архитектуре с бешеным прогрессом современности. Днем после лекции доктор Майер обедал в центре гудящего города под вальмовыми сводами дома пятнадцатого столетия, любуясь в окне видами ультрасовременного Франкфурта со сверкающими на солнце небоскребами, обвитыми эстакадами скоростных трас, и окружающими их черепичными крышами зданий эпохи пламенеющей готики и реформации. На широком блюде красовались дымящаяся толстая, румяная свиная отбивная, укрытая листом салата, и две печеные картофелины с веточкой укропа. В литровом бокале пенилось янтарное пиво. Ресторан глухо шумел, подобно муравейнику, укрытому под вечнозелеными ветвями столетней ели на прогреваемой полуденным солнцем лесной опушке. Все вокруг дышало сытостью и довольством. Биение экономического сердца Германии ощущалось здесь как мерные удары старинных часов, украшавших неоштукатуренную кирпичную стену ресторана.