– Фонд запрашивает план наших действий, – сказал Николай. – Полагаю, первой мы объедем Африку, а точнее, посетим народы – носители корневых гаплогрупп Y-хромосомы A и B. А – это бушмены и готтентоты. B – это пигмеи.
– Древнейший койсанский язык, на котором говорят бушмены и готтентоты, сохранил народ хадзаба, живущий вокруг озера Мадьяра здесь, в центре Танзании, – Мелиса не могла скрыть восторга, и ее синие глаза счастливого ребенка сияли. – До них можно добраться за день на автомобиле. И мы узнаем генетику хадзаба. Ведь предки бушменов и готтентотов двести, сто тысяч лет назад, в эпоху Адама и Евы, едва ли жили в пустыне Калахари. А жить они могли в саваннах вокруг озер великого разлома под сенью снежной вершины Килиманджаро. Впоследствии их могли вытеснить на юг, в пустыню. А хадзаба с койсанским языком, выстояв, может являться островком эдема библейских Адама и Евы в Танзании.
– Возможно, – согласился Николай. – Тогда подписываем контракты, указываем номера наших счетов – и в дорогу. А конверт в фонд отправим с ближайшей почтовой станции.
– Надеюсь, ни черноногие, ни команчи на ней на нас засады не устроят, – улыбнулась Изабель.
До земель народа хадзаба добирались сутки. К деревне шли пешком, так как подъезда к ней не было. Над зелеными зарослями густого буша поднимались головы жирафов.
– Когда рядом жирафы, спокойнее, – объяснял Бонами. – С высоты своего роста они первыми замечают хищников.
Десяток молодых мужчин в набедренных повязках сидел на земле, в тени акаций. Старшему не было тридцати лет. Он ладонями тер тонкую палочку, концом вставленную в углубление в небольшом полене.
– Добывая огонь, – переводил Бонами речь хадзаба, – надо твердое дерево тереть о мягкое, и возникает искра.
Мелиса, Изабель и Николай, впервые услышав речь на койсанском языке, были поражены ее необычным звучанием. Произнося слова, хадзаба пощелкивал языком.
– Так необычно, – восхитилась Изабель. – Они похожи на взрослых детей.
– У хадзаба нет календаря, и они живут в каменном веке охотой и собирательством, – рассказывал Бонами.
На огне хадзаба жарили мясо добытого накануне павиана. Наевшись, они набили глиняную трубку какой-то травой, пустили ее по кругу, вдыхая дым и отчаянно кашляя, и скоро погрузились в умиротворенное состояние.
– Хадзаба похожи на бушменов, а отдаленно на монголоидов, – рассуждала Мелиса, пытаясь повторять слова койсанского языка, пощелкивая языком, будто играя с младенцем. – Они абсолютно дикие.
– Сущие дети, – соглашалась Изабель. – Я ощущаю себя в палеолите, ни малейшего намека на современность.
За разговором Николай взял анализы ДНК у десяти представителей хадзаба, руководствуясь тем убеждением, что чем больше выборка, тем убедительнее результат. Палочки с ватой и слюной спрятали в контейнеры.
– Нас приглашают на охоту, – объявил Бонами.
– Надеюсь, сегодня павианы не попадутся, – шептала Мелиса, натягивая тетиву врученного ей лука. – Я бы предпочла копье. На него удобно опираться.
В густом буше хадзаба крались абсолютно бесшумно, уподобившись бестелесным духам. При этом они без промаха стреляли из луков длинными стрелами во все, что движется.
Из земли откопали дикий картофель и тут же его съели. Он был влажный и вкусный.
Сухую траву, свив в жгут, подожгли, окуривая диких пчел. Из дупла дерева хадзаба осторожно достали полные меда соты.
Солнце клонилось к закату.
