– Мне будет очень трудно с ним разговаривать, – глухо ответил Дронго, – когда мы приехали к нему, я разговаривал с Баратовым и видел его глаза. Мне даже в какой-то момент показалось, что он хотел, чтобы мы его арестовали. Словно боялся сам себя. Мне кажется, что с ним должны работать ваши психологи.
– Мы посылали туда лучших специалистов, – ответил Резунов, – но он замыкается в себе, не идет ни на какие контакты. Профессор Сильванский считает, что в Баратове сказывается некий комплекс «сверхчеловека». Уже после первого убийства он получил не только сексуальное удовлетворение, но и осознание своей силы, своего могущества. Вы помните наши разговоры, наши сомнения? Без убийства, без подлинного наслаждения своей силой и осознания беспомощности жертвы он не получал настоящего удовлетворения. Именно поэтому и считал себя «сверхчеловеком». Но все же у него хватало ума отдавать себе отчет в противоправности своих действий; он понимал, что совершает нечто ужасное. Возможно, из-за этих противоречий он внутренне был готов к своему аресту. Но всех нас Баратов считает не столь совершенными людьми, как он сам. Или как вы, человек, который сумел его вычислить. Возможно, поэтому он испытывает по отношению к вам некий комплекс раздвоения личности. С одной стороны, он, конечно, вас ненавидит, а с другой – уважает как человека, оказавшегося равным ему и даже превзошедшего его.
– Это тоже один из методов психоанализа, – пробормотал Дронго. – Пытаетесь таким образом заручиться моим согласием?
– Пытаюсь, – рассмеялся Резунов. – Поймите и вы нас: ведь дело идет об исключительном маньяке, равного которому в нашей практике еще не было. Это пересмотр всех традиционных представлений о том, кто может быть преступником в подобных делах. Нам очень важно, чтобы вы согласились.
– Это я уже понял, – задумчиво произнес Дронго.
– Генерал Шаповалов сейчас на докладе у министра, – сообщил Резунов, – он попросил меня передать вам, что это и его личная просьба. Он собирался звонить вам…
– Пускаете в ход «тяжелую артиллерию»? – пошутил Дронго. – Считаете, что ему я не смогу отказать?
– Это ваш личный выбор, – согласился Резунов, – но я уверен, что вы согласитесь. Вы же профессонал и понимаете, как важно нам выйти с ним на контакт. А с вами он будет разговаривать…
– И как вы себе представляете наше общение? Мне каждый день приезжать к нему в тюрьму?
– Мы выпишем вам особый пропуск. Я лично буду сопровождать вас. Встречаться будете в специально оборудованной комнате. Если вы опасаетесь его мести, то мы свяжем его или наденем наручники… Мы примем любые ваши условия.
– В таком состоянии он вряд ли будет откровенным, – заметил Дронго, – а если вы еще и завяжете ему рот, то он вообще не сможет говорить. Конечно, никаких наручников не должно быть, иначе получится, что я попросту боюсь оставаться с ним наедине, и это будет весомый аргумент в его пользу. А во-вторых, не нужно меня обижать. Я ведь рассказывал вам, что дрался с самим Миурой, сумев продержаться несколько секунд. Учитывая, что я почти в полтора раза тяжелее Баратова и выше на целую голову, то полагаю, что еще способен постоять за себя, даже со скидкой на нашу разницу в возрасте. Кстати, не такую уж и большую – он лишь на несколько лет моложе меня.
– В этом я как раз не сомневаюсь. Но для нашего спокойствия комната будет оборудована двумя видеокамерами и записывающими магнитофонами. Несколько сотрудников, находящихся рядом, помогут вам при необходимости. Перед каждой встречей Баратова будут тщательно обыскивать, исключая любые неожиданности. В комнате ни ручек, ни карандашей, ни скрепок, ни даже листов бумаги, чтобы ничего нельзя было использовать. Только привинченные к полу стулья и стол. Вас мы тоже попросим избавиться от всех металлических вещей, включая ремень, часы, телефон.
