– В соседней квартире происходило что-то странное? – спросила охотница.
– Странное, – женщина грустно усмехнулась. – Вы не чувствуете эту вонь? С тех пор как она появилась, в доме стали происходить… плохие вещи. Мы болеем уже… я не знаю, две недели? Три? Соседку, бабушку Марию Семеновну, похоронили на днях, а теперь наверху Анна Ивановна слегла. И все эта проклятая вонь. В квартире что-то есть. Дима хороший парень, но… в последнее время я его почти не видела. Раньше к нему заходили гости, мы с ним сталкивались у подъезда. Потом я стала видеть его реже. И никто уже не навещал. Недели две – тишина. И только усиливающийся смрад. Я утром не выдержала, позвонила. Вдруг он там… Ваши коллеги из полиции приезжали, побились с дверью, уехали. Вот теперь вы.
Из глубины квартиры раздался надрывный детский плач. Женщина вздрогнула, словно очнулась ото сна, и удивленно посмотрела на охотников.
– Понятно, спасибо. До свидания, – попрощался мужчина, и соседка, кивнув, скрылась за дверью.
– Идем, – Борис зашагал вниз по лестнице, Лиля поспешила за ним.
– А как же аддикт? У меня всегда получалось вскрывать двери.
– Не в этом дело, ее сейчас легко не откроешь, – мрачно отозвался мужчина, – докаркалась, Цветкова. Там либо уже покойник, либо парень вот-вот обратится.
Лиля похолодела. С аддиктами она работала постоянно, но то, во что они обращаются, она видела только в учебных пособиях. Мори. Опытные охотники называли их «покойниками», но не только из-за ассоциаций с переводом – слово происходило от латинского mors – смерть. Во время этой фазы все человеческое умирало в аддикте, тело деформировалось, сознание затмевалось, а как считали некоторые, уничтожалось. За несколько секунд человек превращался в монстра, и Лиля никогда не слышала, чтобы хоть кто-то переживал трансформацию. Мори выглядели по-разному, но все были одержимы желанием убивать. Будто старались утащить на тот свет вместе с собой как можно больше жизней.
– Боря, ты уверен?
– Уверен. Цветкова, ты куда?
Охотница кинулась наверх и, достав мел, быстро начертила знак защиты на стене.
Напарники вернулись на улицу, вдыхая свежий вечерний воздух. Борис открыл дверцу машины, сел на переднее сиденье и начал звонить в отдел. Лиля же сканировала темный балкон.
– Ты в курсе, что нити можно оборвать, только устранив аддикцию? – уточнил мужчина, дожидаясь ответа в телефоне.
– Я хотела немного помочь. Если придется драться, то аддикт наверняка начнет поглощать больше энергии. А так хоть какая-то защита.
– Мы, а точнее, ты ни с кем драться не будешь, – после этих слов охотник прикрыл дверцу – дежурный аналитик в отделе снял трубку.
Лиля с трудом сдерживала накатившие эмоции. Не то чтобы ей так не терпелось впервые увидеть человека, которого нельзя спасти, но… то, как вел себя Борис, раздражало. Напарник относился к ней как к ребенку, и куда «неразумной дитятке» лезть на такое опасное дело? А ведь Лиля могла… уже столько раз доказывала!
А Борис вечно перестраховывался. С чего он взял, что там есть мори? Из-за запаха? Но ни в одном учебнике не писали, что мори должны так вонять!
Охотнице вспомнилась женщина с ребенком и загробный холод из пустой квартиры. Сердце противно сжалось – пока они будут вызывать подмогу, разбираться, что же за существо по ту сторону двери, невинные люди пострадают. Старушку-соседку, не выдержавшую аддикта, никто не вернет. Лиля начала расхаживать перед машиной.
