Это произошло перед самой его поездкой в Лондон. С тех пор их отношения уже не могли рассматриваться как простой флирт, и, когда Ямамото поднялся на борт «Хи-мару» (она приехала в Йокогаму проводить его), – «кровь кипела в моих венах», так он написал.
4
Не новичок в нежном искусстве наслаждения в квартале гейш Симбаси, он истинно пользовался популярностью у женщин, живших здесь. Свидетельство очевидца: «Вокруг было много моряков, но нас всех затмил Ямамото-сан». До сих пор он, однако, никогда не имел связи с какой-нибудь конкретной женщиной из этих мест.
Как говорит Нива Мичи, которая под именем Косуга одной из первых познакомилась с ним, поначалу он создавал впечатление человека недоступного и замкнутого, но, когда позволял себе расслабиться, превращался в кого-то вроде клоуна – «озорного дьявола», по описанию Йонаи, с черточками «большого ребенка».
Он мог остановить такси прямо перед зданием морского министерства и объявить водителю, что едет в Гинзу, при этом показывая одну руку в перчатке. Водитель принимал этот жест за согласие заплатить 50 сен – весьма щедро по тем временам. Но, выходя из машины, вручал лишь 30 сен. Если водитель начинал возмущаться, он показывал левую, теперь без перчатки, руку, с тремя оставшимися пальцами, и объяснял:
– Не глупи – смотри!
Такие проделки случались, натурально, если он был не в форме.
Другой случай: он вместе с Хори в квартале гейш; Хори страшно перепугался – гейша, с которой он проводил время, сообщила, что ее отец работает в Морской академии. Опасаясь за свою репутацию, друзья секретно расспросили нужных людей; оказалось, что этот отец отвечает в Морской академии за уборку туалетов. Ямамото обожал рассказывать подобные истории.
Сам Ямамото не очень любил официальные вечеринки с гейшами, большие или маленькие, – предпочитал играть в карты в маленькой комнате на выходе из дома гейш, с чашкой вареного лосося чазуке (приготовленного с рисом и политого горячим чаем). Однажды – он был тогда капитаном – Косуга попросила его прийти и «попробовать чазуке в доме гейш». Он приехал, и с тех пор он и Хори всегда заезжали к Косуге отведать чазуке и отдать дань сиесте.
Очень часто в его носках обнаруживались дыры; хотя он очень внимателен к своей внешности, его длинные трусы не всегда были нужной свежести. Женщины штопали ему носки и стирали нижнее белье, а он, приходя в следующий раз, забирал его выглаженное. Вероятно, все это стимулировало материнские инстинкты его подруг.
5
Следующий пассаж взят из письма, которое Ямамото написал Чийоко в сентябре 1935 года:
«Прошлой ночью я видел сон, хотя не имею понятия, откуда он взялся. Мне снилось, будто мы едем с тобой по берегу в Ницце, на юге Франции. И подумал, как здорово, если б это произошло наяву».
Конечно, Ницца недалеко от Монте-Карло. И сон, и письмо ясно показывают, какие у него мысли в то время. Уходить в отставку или нет? Если уйти, то, может, поехать, скажем, в Монако? Его мозг часто взвешивал эти варианты, и в такие моменты единственное утешение – семейные картины там, в Нагаоке, и любовь Каваи Чийоко.
Дни, проведенные Ямамото в Нагаоке, посвящались таким безобидным развлечениям, как обозревание цветущей сакуры со стороны реки, посещение праздника гробницы Хакусан и так далее. Однажды на обратном пути в Токио он случайно вышел из вагона у источника Минаками, где встретился с Хори Тейкичи, Каваи Чийоко и Фурукавой Тосико. Это та самая компания, в которой он позволял себе расслабиться, забавляясь как школьник и играя в маджонг или цветочные карты в отеле до утра.
