В нём уже была заранее подготовлена страница для неё – с датой и именем. Не хватало лишь её подписи и одного слова: «прости».
Я подняла её за волосы.
– Пиши слово «прости». Испортишь страницу – расстроишь меня ещё сильнее. А ведь у меня только начало подниматься настроение.
Девушка замерла.
– Пиши, чёрт подери! – яростно выкрикнула она.
Всё ещё контролируя ситуацию, я подала ей ручку, положив открытый футляр перед её лицом на стул. Она застонала и отпрянула, но в следующий миг всё-таки потянулась к ручке. Наверное, она надеялась, что я потеряю хватку в этот момент. Не знаю. Однако ручка в её руке резко направилась к моей ноге в попытке нанести урон.
Я молниеносно повалила её на спину и прижала руку, наступив на неё коленом, тем самым обезоружив её. Рядом лежал топор. Я схватила его и без раздумий нанесла три удара тупой стороной в живот.
Я бы с удовольствием прикончила её в этот момент, но её последняя миссия ещё не была выполнена. Она не может покинуть этот «белый» свет.
После этого я вернула её в прежнее положение. Её лицо корчилось от боли, слёзы не прекращали литься, а пот, выступивший на лбу, смешался с пылью и грязью пола.
Она взяла ручку дрожащими руками и начала писать. Моему удовольствию не было предела.
«Как же приятно моему эго… А ведь это мог сделать ты, Господь! Ты мог за меня постоять, но даже глазом не моргнул. Наверное, я всё-таки одна в этом жестоком мире. Вот и приходится всё делать самой.» – думала она, бросая полный наслаждения взгляд на то, как буквы выводятся одна за другой.
Она положила ручку и направила взгляд в мою сторону.
– Вот теперь я тебя прощаю! – сказала она удовлетворённо.
В её глазах виднелась надежда. Надежда на то, что её помилуют и у неё будет второй шанс на жизнь. Ну и, само собой, шанс отомстить.
Но в следующее мгновение она снова повалилась на спину, ударившись теперь головой. Стук был достаточно громким, и я даже испугалась, что мне не придётся её убивать. Но нет, она лишь растерялась на несколько секунд.
Какое же приятное это всё-таки зрелище. В такие моменты я ощущаю себя зрителем, а не ведущей. Будто я сижу на стуле и наблюдаю за всем происходящим, наслаждаясь мгновением почестей.
Почему люди не ценят хорошего отношения к ним? Почему они считают, что можно вести себя хуже животных? Больше всего я не понимаю тех, кто плохо относится к человеку всю жизнь: кто может оскорблять, причинять боль, отвергать чью-то любовь, а как только что-то случается с их объектом раздражения, тут же в слезах осознают всю сложность ситуации. Молят о прощении у Бога, о выздоровлении или ещё о чём-то… Идиоты! Театр абсурда.
Я села на неё и в последний раз взглянула в её глаза. Моё лицо расплылось в улыбке, а её испуганный взгляд молил о пощаде.
Как же люди прекрасны перед смертью. Они будто чисты и непорочны.
– Ну, прощай, обида номер семь…
Я нанесла ещё шесть ударов тем же топором, но теперь острой стороной, лезвием. Один удар по руке, трижды в живот и дважды в голову.
– Вот и всё. Осталось за малым.
Я поставила подпись с её помощью. И теперь всё, что мне оставалось, – лишь убраться.
Это было и просто, и сложно, ведь нужна была осторожность в деталях. Потому это заняло около пятнадцати минут: десять – на уборку и пять – на проверку.
Убрав всё, что могло меня разоблачить, и собрав вещи, я залила остальное специальным средством и подожгла. В тот момент её тело воспламенялось. Оно горело и одновременно угасало. Я сидела уже на стуле, держа в руках блокнот и любуясь то на костёр, то на открытую страничку.
