— Слишком самоуверенно, однако, — с издевкой передергиваю, — а твоя девочка знает, где пропадает ее любимый и неповторимый? — ухмыляюсь, когда Ветров срывается с места и сам оставляет меня в кабинете Евы одного. Вот, пожалуй, вопрос, на который Ева должна прежде всего ответить, насколько ее мужчина верен ей, раз может ошиваться в клубах и срываться на других девушках, стараясь обуздать свою садистскую сучность. Ветров – садист, и ему нужно чувствовать боль его сабы, или той, кто согласится поучаствовать в сессии. А судя по Калашниковой, она ему такой возможности не дает, иначе было бы все по-другому. И сейчас не было бы в Еве чувства вины за свою слабость, за то, что на миг отдалась мне.
Оставив стажеру свою визитку с просьбой передать ее Калашниковой, сам вышел из здания полный решимости, что она возьмется за дело, как тогда. Ева вытащит меня из дерьма, которым кто-то пытается уделать меня, очернив репутацию. Моя машина стояла уже у входа, а личная охрана сканировала оживленную улицу.
— Лев Львович, надеюсь Ветров не создаст вам вновь проблем? — интересуется Сергей, открыв пассажирскую дверь. Я замер на секунду и снова обернулся к зданию лицом чего-то ожидая. Ева осталась без защиты, без моей помощи, и оттого я чувствую себя предателем по отношению к ней. Но, черт возьми, если сейчас ворвусь, никто не поймет, даже она. Это только усугубит положение нас двоих. Калашникова дорога мне, и мне бы не хотелось совсем терять нить, едва связывающую нас.
— Надеюсь, что нет, Сергей, — спокойно отвечаю, хотя сам сомневаюсь в этом. Нет уверенности в том, что Кирилл не воспользуется сложившейся ситуацией. Однажды я отступил, второго раза уже не будет. — Едем в головной офис, — отдаю приказ, а сам вновь гляжу в окно, принадлежавшее кабинету Евы.
Служащие моего банка встретили меня каждый по-разному. В некоторых проскальзывало подозрение, в других сожаление, а кто-то вовсе был безразличен к моему появлению, продолжая выполнять свою работу. Значит, новость уже просочилась в прессу, но мне было интересно другое: кто та девушка, что стала жертвой убийства, ведь о ней мне ничего не ясно до сих пор. Проходя к лифту, я заметил мелькание новостной ленты по телевизору, который висел над стойкой регистрации. Репортаж шел с места, где было обнаружено тело. Судя по всему, пронырливые репортёры успели запечатлеть на пленку горячую новость. Остановившись, я всматривался в каждую деталь, которая была видна моему взору. На носилках уносили мертвую девушку, её рука, неприкрытая белой тканью, свисала, словно была переломлена. Скопление горожан вокруг красной ленты угнетало положение, но, когда бригада скорой помощи приблизилась к ним, те кинулись врассыпную, вдруг вспомнив о своих важных делах. Темный переулок до боли знаком: это задняя часть двора клуба «666», там стоят мусорные баки, но, насколько я помню, должны быть камеры слежения и видеофиксации.
— Лев, — слышу позади хрипловатый голос Суханова, тот хлопнул меня по плечу. Я будто очнулся ото сна, дернувшись от неожиданности. Служащие тоже засуетились, разбегаясь кто куда спешил прежде.
— Дьякон, добрый день, — прочистив горло, жму руку нашему семейному другу. Старик выглядит уставшим, загруженным сполна, а тут еще я снова вывалил на него свои проблемы. — Кто та девушка? — сразу задаю вопрос, кивнув на телевизор, на экране которого теперь красуется мое лицо.
