Виктор Палыч порассуждал еще немного на общие темы – мол, друг дружку беречь надо, а не «мочить», и сделал короткий звонок некоему Коле:
– Коля? Здравствуй, дорогой, как поживаешь?.. Спасибо, твоими молитвами… Непременно… У меня к тебе дело небольшое. Сейчас к тебе паренек подъедет, ты его мог видеть намедни в «Венеции» – Сережа, адвокат, чернявенький такой… Да, да… Он тебе посылочку привезет, постарайся ее отправить побыстрее, а то там продукты скоропортящиеся… Лады. Да он прямо сейчас и поедет, запакуем только! Да, да, дай, как говорится, Бог…
Антибиотик устало положил трубку и повернулся к Сергею:
– Давай, Сережа, не мешкая, – грузите со Степанычем Гуся к тебе в багажник и езжай на Смоленское кладбище. Найдешь там Николая Трофимовича – его там все знают, здоровый такой, с бородкой, он всеми похоронами заведует. Проводишь, стало быть, Гусенка в последний путь… Сам понимаешь, напачкал – подотри! А я тут с людьми побалакаю, – и Виктор Палыч похлопал себя по карману, где покоились объяснительные работников кабачка.
Руководитель профсоюза кладбищенских тружеников Николай Трофимович Богомолов в узком кругу был известен под кличкой Вальтер. Это погоняло он заработал на втором сроке, который получил за то, что таскал с собой повсюду пистолет системы «Вальтер», да не просто таскал, а еще и демонстрировал его при случае. С первого взгляда на этого крепкого сорокапятилетнего мужика с бородкой, как у архиерея, трудно было заподозрить в нем четырежды судимого зека. Вальтер был набожен и в одежде скромен, взгляд в разговорах обычно опускал в землю, но тем, кому удавалось глянуть в его зрачки, становилось не по себе. Очень уж глаза Вальтера напоминали дула пистолета излюбленной им системы. Вальтер был полным хозяином на Смоленском кладбище, и каждый могильщик платил ему долю. На работу Николай Трофимович ездил на старом, разбитом «жигуленке», и мало кто знал, что в Ленинградской области, в теплом гараже его трехэтажного дома с мраморным бассейном ждет хозяина новехонький «мерседес» с общим пробегом всего в двести км… Разговоры своих подчиненных о деньгах Вальтер не любил, всякий раз обрывал, называя их «блудом и грехом». О грехе и блуде Николай Трофимович вообще любил порассуждать, особенно в милиции, если дергали его туда по старой памяти. Впрочем, в последние годы в милиции он никогда не проводил больше часа, потому что у него, как и у «всякого порядочного человека», как он любил говорить, была справка из ПНД[34] о неполной психической вменяемости. Антибиотик знал Вальтера давно и ценил как специалиста. Специализировался же Вальтер в основном на «двойных захоронениях»: когда нужно было спрятать какой-нибудь труп, никто не мог сделать это надежнее Николая Трофимовича, который определял покойника в свежевырытую могилу – сверху через несколько часов опускали гроб с бабушкой, могилу зарывали, а компаньон старушки по могиле пополнял милицейские реестры пропавших без вести…
Вот к такому интересному человеку и гнал Сергей свой «вольво» через вечерний Питер, холодея при виде каждого встречного гаишника. Муторно и беспокойно было у Челищева на душе.
«Вот и стал ты, Серега, душегубом… Оно, конечно, чистая самооборона, тут не подкопаешься, но ведь я хотел его убить… и убил. Интересно, что Гусь там плел про родную кровь, через которую он не перешагивал… Да, как говорит Виктор Палыч, у мертвого уже не спросишь…»
