– С бизнесменом, о котором Виктор Палыч говорил, надо встретиться, и как можно скорее. У него, похоже, дела совсем плохи.
– А кто он такой?
Катя улыбнулась:
– Михаил Соломонович Либман.
Сергей фыркнул:
– Это, конечно, многое объясняет! Ну да ладно! Где я могу с ним встретиться?
Катя задумалась.
– Звонить домой ему не стоит… Давай я выясню этот вопрос, а Толик, – Катерина кивнула на Доктора, невозмутимо сидевшего за рулем, – завтра с утра тебе все передаст. Хорошо?
Сергей молча кивнул и отвернулся с непонятным ему самому раздражением. А Катерина, не обращая внимания на его угрюмость, вдруг прижалась к Челищеву и быстро, но нежно поцеловала его в ухо. Со стороны это выглядело как обычный прощальный дружеский поцелуй. Однако у Сергея сложилось другое впечатление. Он начал было разворачиваться к Кате, но она остановила его неуловимым движением руки.
– Ну вот я и приехала. Счастливо, мальчики, до завтра! Толик, завтра сначала ко мне, а потом – к Сергею. – Доктор молча кивнул и вышел из машины, чтобы проводить Катерину до квартиры.
Утром следующего дня Доктор доставил Челищева в клинику нервных болезней ВМА, где его должен был ждать Либман. Как объяснил Толик, у Либмана в этой клинике лечилась жена.
В вестибюле клиники Сергей сразу заметил невысокого человека, нервно расхаживающего взад-вперед. Человек не очень походил на бизнесмена, костюм его был измят, ботинки – не чищены, рубашка явно не отличалась свежестью, а галстук отсутствовал напрочь.
– Михаил Соломонович?
Либман дернулся, словно от тычка, и, втянув голову в плечи, обернулся к Челищеву:
– Сергей Александрович?
Услышав характерное раскатисто-гортанное «р», Сергей вдруг вспомнил этого человека.
– Мать честная… Эйнштейн?
Либман, по-прежнему не узнавая Челищева, с испугом вглядывался в его лицо.
– Восемьдесят третий год, Коми АССР, стройотряд «Вычегда», Корткерос?
Либман мелко закивал.
– У нас же стройотряды рядом стояли – помнишь? Наш «Фемидой» назывался, юрфак… А ты с экономического факультета, тебя все Эйнштейном звали за умность… Вспомнил?
Видимо, Либман начал что-то вспоминать. Он быстро закивал, и испуг в его глазах сменился навернувшимися слезами.
«Так, похоже, скоро не только его жена, но и сам он станет клиентом этого заведения», – подумал Челищев, отводя Эйнштейна к журнальному столику, на котором веером были разложены популярные медицинские брошюры.
Либман смотрел на Сергея с трагическим выражением на лице и, видимо, изо всех сил пытался сдержать прорывающиеся слезы. Рассказ свой он смог начать лишь после нескольких минут мучительных шмыганий носом. И был этот рассказ совсем не веселым.
…Прозвище Эйнштейн Миша Либман получил еще в школе за умение перемножать в уме шестизначные цифры. На экономическом факультете университета он стал звездой с первого же курса, его курсовые работы посылали на международные конкурсы, а к пятому курсу Миша уже стал за деньги консультировать доморощенных бизнесменов, начавших выныривать на поверхность с первых же дней перестройки. Консультации приносили ему совершенно неслыханный для студента доход, приподнимая Эйнштейна и в собственных глазах, и в глазах сокурсников, считавших, что если бы не национальность, то «быть Мойше министром». Может быть, из-за этого и выскочила за Мишу первая красавица их курса черноокая Марианна из Львова – выскочила, несмотря на бешеное сопротивление ее родни, оголтелых «западенцев».
