– Иди сюда…
Действительно ли он услышал донесшийся издалека голос, или ему почудилось? По всему выходило второе.
Постояв еще с минуту и прислушиваясь, он решил продолжить путь, а туманные мысли и голоса отбросить прочь: Ловкач был сугубым материалистом, благодаря чему не только выжил, но даже сумел обеспечить себе сносное существование. Поправив шляпу, он решительно направился к перекрестку с Бервик. Должно быть, именно оттуда вышел еще один поздний прохожий. Шел он не торопясь, то и дело крутя головой направо и налево – точно деревенщина, впервые оказавшаяся в большом городе. Или иностранец, который каждый камень рассматривает, все ему в новинку, разве только рот не разевает. А может, и разевает, не разобрать пока.
Иностранцев Ловкач любил, особенно тех, кто в Лондон приезжал впервые. Их было очень легко избавлять от ненужных вещей (вещь, недостаточно надежно спрятанная, явно не очень нужна), прежде чем те научатся бдительности.
Незнакомец тем временем достаточно приблизился. Ловкач только присвистнул: молодой, блондинистый, расфуфыренный, на вид не старше его самого, и, несмотря на морозную погоду, разгуливает без шляпы. Волосы длинные, как у девицы, но вряд ли помогут защититься от снега – зачесаны назад и стянуты у затылка, видать, чтобы уши обмораживать было удобнее. А вместо приличного пальто – длинный черный плащ, будто прямо из Оперы.
Театральную публику Ловкач тоже любил, в особенности за привычку наряжаться и нацеплять украшения, а потом таращиться на сцену, забывая обо всем. Может, и впрямь ехал из театра домой да решил выйти-прогуляться?
Если иностранец, точно ищет какой-нибудь исторический камень – судя по рассказам одного ученого типа, за которым Ловкач как-то шел целую милю, прежде чем выдался удобный момент, в Лондоне плюнуть некуда, чтобы не угодить в реликвию. Жаль только, что с точки зрения ценности в монетах – совершенно бесполезную.
