– Так точно, товарищ командующий! Проведу работу над ошибками, сделаю соответствующие выводы! – чеканит Ягунов, – Больше не повторится!
– Ты и перед начальством нужную лазейку найти умеешь! И тут в бой идешь грамотно, – внимательно присматривается Шорин, даже чуть-чуть наклоняясь вперед, – Странно это все как-то! Чувство непонятное. Будто знал тебя раньше, или видел где. Чудно все это. Что-то в тебе есть… Ягунов! Такое неуловимое и противоречивое, и не похожее на все остальное армейское. Будто не совсем отсюда ты, а из сна какого появился… Ладно отдыхай! Видимо я просто на жарком южном солнце перегрелся, голова кружится и рассудок закипает. У нас впереди еще один переход через горы! Нужно набраться сил… Боев нам еще много предстоит. Так что приказ всем – отдыхайте и приводите себя в порядок!
– Есть отдыхать и приводить в порядок! Разрешите идти?
– Разрешаю…
Курсант, козырнув, разворачивается и быстро исчезает, словно его и не было…
– Ну что скажешь, Василий Иванович? – задумчиво спрашивает Корнеев, – Как тебе наш юный Бонапарт?
– Да все хорошо, все что нужно для командира – на месте, толк из него выйдет, но есть в нем какая-то трагическая обреченность в глазах… Как отметина! Судьбоносная… Такие глаза обычно у поэтов и художников бывают! Я сталкивался с такими. А тут просто гремучая взрывная смесь, и последствия ее неясны. Взгляд поначалу прямолинейный, стальной, а заглянешь глубже – будто море самых разных образов плещется… Но будущее в армии у него определенно есть. У него характер, своих позиций никогда не сдаст. Предан своему делу до последнего! Нам такие необходимы.
– Он сильно отличается от остальных! Правильно отметили, есть в нем какая-то особенность, но уловить ее почти невозможно. Как облако по устру, ускользает. Когда ближе пообщаешься, будто проваливаешься в него. Есть в нем притягательная сила, почти магическая. Люди к нему тянутся! Будто открывается что-то, зовет за собой, глубина захватывающая… Его слушают товарищи, как никого другого, доверяют… Хотя ярко выраженных лидерских напористых качеств я не замечал. Он очень тихий и скромный, исполнительный, вдумчивый. Строгий к себе и остальным. Но его тихого слова достаточно, чтобы за ним хоть на край пропасти пошли. Удивительное дело! Я это и пытаюсь использовать в командных целях. Авторитет у него высокий среди курсантов, даже сейчас.
– Вот примерно это я и хотел сказать. Есть в нем что-то покоряющее других, я бы сказал колдовское. То ли от природы, то ли в силу приобретенных умений. Но я самое главное забыл сказать – такие умирают рано.. У них будто на роду написано. Полыхают ярко как звезды на небе, и сгорают очень быстро…
– Ну, это мы еще поглядим, Василий Иванович! Мы такие кадры куем, что никакая смерть фатальная их не возьмет! Наша пехотная школа шальных смертей не допустит! Мы если надо и все механизмы Судьбы перекуем…
Ягунов садится в тень, доставая фляжку, делая несколько глотков и поглядывая в сторону старших командиров.
– Ну что там, ругали? – спрашивает Кетчик, – Или хвалили?
– И то, и другое… одновременно! Но в целом нормально. Победа за нами! Хотя они правы, приказы нарушать недопустимо.
– Не грусти, Пашка! – хлопает по плечу товарища, – Ты все правильно сделал. Что за солдат на войне без инициативы? Просто кукла… Мозги каждый должен иметь, а кто в окопе особенно. Без этого ни одного сражения не выиграешь, ни большого, ни малого!
