Аэротаник - страница 16

– Вот что… Э-э-э… Мне необходимо… В общем, есть ли у нас что-нибудь спиртосодержащее?

Надя сделала испуганное лицо, молча и беспрекословно встала на стул и полезла доставать из верхнего кухонного шкафа спрятанную там бутылку, оставшуюся с тех времен, когда Володю еще не донимали мудрые мысли. Край юбки ее при этом приподнялся рискованно высоко и вид всего этого отбил у Владимира Ильича давешний аппетит, подменив другими ощущениями. Как назло, все происходило иначе, чем совсем недавно он себе представлял. Куда девался холодный рассчет и решительность? Что-то мягкое и теплое снова стало просыпаться в груди у Владимира Ильича. Хотелось покоя душе. Молитв хотелось – Богу, а не Писателю. В этот вечер не было перегибов. Водки было мало, но в сочетании с такой замечательной закуской она вернула Владимира Ильича в состояние некого счастливого равновесия, которое хотелось удержать и не отпускать. Почему-то не было потребности, как бывало раньше, продолжать пить, требовать еще, отправлять жену за новой бутылкой. И руки не поднимались сделать что-то физическое, непотребное. Наоборот они ласкали и становились все мягче и мягче. Так по крайней мере в эту ночь казалось Наденьке. Она была счастлива от своего недоумения и бессилия объяснить что либо. Володя даже шутку непотребную себе позволил и среди ночи предложил еще и еще раз спеть тихонечко, чтобы соседям не помешать, «Вихри враждебные».

Но утро отрезвляет. Владимир Ильич проснулся рано, хотя на работу не надо было идти. Он тихонечко поднялся, собрал кое-что из одежды и пошел на кухню одеваться, чтобы не потревожить счастливый сон Нади. «Убить или не убить, вот в чем вопрос», – удрученно думал он, сидя в позе Гамлета на кухонной табуретке и рассматривая неубранные останки вчерашнего пиршества – расчлененный труп курицы и все остальное, что в порыве чувств не было ни малейшей возможности успеть запихать в холодильник. Но то было вчера. Через несколько минут он вышел на улицу, захватив с собой мобильный телефон – устаревшую модель корейского производства. Надо было переговорить с Виктором Тимофеевичем.

Надя проснулась от стука двери и ринулась было в прихожую, набросив на себя одеяло, но тут вдруг раздался звонок домашнего телефона. Кто-то звонил по просьбе Наденькиной матери. Мать жила одна за городом и давно уже жаловалась на сердце. Особенно с тех пор, когда муж, Дмитрий Алексеевич, оставил ее и променял на более молодую сожительницу, уехал к ней в некий экзотический город, кажется Тамбов. Однако как-то очень уж скоропостижно он там и скончался в возрасте 62-лет, возможно от переоценивания своих физических (скорее физиологических) возможностей. Звонивший – видимо сосед – сообщил Наде, что мать минувшей ночью увезли на скорой. Сердце Наденьки в панике забилось, застучало, и она, бросив все, понеслась в больницу разыскивать свою маму. Успела черкнуть два слова Володе о том, что случилось. Состояние матери было стабильным, и дочь допустили ее навестить. Сама больная, правда, готовилась к более серьезным последствиям, думала даже, что выйти из больницы ей уже не удастся. Поэтому разговор матери с дочерью быстро перешел от общего с вопросами о самочувствии к более откровенному семейному. Люди не всегда готовы открыть какие-то свои секреты, но такие вот критические ситуации сильно действуют на эмоции, и многие открывают дверцы своих тайников и делятся с близкими какими-либо семейными тайнами, которые годами скрывались или рассекречивание их откладывалось на неопределенное время. И вот, видимо, как нельзя подходящее это время настало. Хотя сердечный приступ матери оказался не таким уж серьезным, как показалось ей самой той прошедшей ночью.