– Наврала с три короба, – перебила Люська.
– Поставь себя на её место. Ты сразу бы представилась участницей музыкальной группы, назвала своё настоящее имя, чтобы потом поползли слухи? Нет, Люсь, и ты бы врала напропалую. Выдумала Стелла историю с мужем, чтобы мы отвязались. И продолжила жить дальше. Стопудово она с тем парнем рассталась, занялась карьерой и всё у неё было в шоколаде.
– До субботнего вечера.
Димон развёл руками.
– Здесь ничего не могу сказать, точная причина смерти мне неизвестна.
– Нет, Димка, ты ошибаешься. Тебя там не было, нам с Глебом повезло меньше. Как будто в террариум попали. Вспоминаю разговор Флоры и Мельниковой в туалете. Тётки ненавидят друг друга, а на камеру обнимаются, как лучшие подруги. Кстати, и Ксения Леонидовна, и Флора были не в восторге от группы и от участниц. Обе об этом без стеснения сообщили продюсеру. Глеб, скажи.
– Было такое, – кивнул я. – Люська права, фальши на презентации хватало.
Помолчав, я добавил:
– Люсь. У меня к тебе просьба, когда будем разговаривать с Полежаевым, веди себя корректно. Не взрывайся и не иди на поводу у эмоций.
– Постараюсь, конечно, сдерживаться. Да, я вам о самом главном попадалове не рассказала. Ваще жесть! Меня наша классуха заставила помогать первоклашкам оформлять стенгазету к Дню защитника Отечества.
– Поздравляю.
– Надо стихи придумать. И чтобы они обязательно начинались с фразы «Двадцать третье февраля…». Это уже условие их училки, Веры Валентиновны. Алис, ты умеешь сочинять стихи?
– Не-а.
– Димка, Глеб?
– Я не поэт, я только учусь.
– Очень смешно. Что мне делать?
– Откажись.
– Пробовала. Не получилось. Каждый должен внести свой вклад, – спародировала Люська классуху. – Короче, тихий ужас.
– Ничего, справишься. Нас тоже запрягли. Мы с Глебычем помогаем пятиклассникам готовить выступление перед ветеранами. Алиска занята спектаклем к двадцать третьему февраля. Ты еще легко отделалась. Время есть, успеешь стихи сочинить. Типа, – Димон задумался. – Двадцать третье февраля…
– Продолжай.
– Сейчас. Надо рифму найти.
– Нет рифмы к слову «февраля».
– А если «ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля»?
– Двадцать третье февраля, ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля? Дим, да ты у нас, оказывается, гений. У тебя случайно псевдоним не Пушкин Александр Сергеевич?
– Февраля… февраля, – повторил Димон. – Февраля-короля. Не, не подходит.
Прозвенел звонок. Мы разошлись по классам. После уроков сразу зарулили домой, необходимо подготовиться к встрече с Полежаевым.
Александр Борисович не приехал. Увидели мы его лишь в четверг, через день после появившихся в газетах и Интернете кричащих заголовках: «Убийство на презентации», «Юная солистка популярной группы зверски убита». «Смерть на пике славы». «Кровавая презентация».
Выходит, Стеллу убили. Вот вам и острая сердечная недостаточность.
– Люсь, – сказал я сестре, пока Полежаев разговаривал с Дианой. – Действуем по следующей схеме: я разговариваю с Александром Борисовичем, ты отвлекаешь Диану. В её присутствии нормального общения не получится, сама знаешь, начнутся театральные охи-ахи, закатывание глаз и тому подобное.
– Усекла, – Люська начала нарезать круги по комнате. – Уже сорок минут болтают, у меня нервы на пределе. О, Глеб, кажется, дверь открылась. Идём.
Александр Борисович собирался уезжать, но Люська вцепилась в него мёртвой хваткой.
– Глебу необходимо с вами посоветоваться. Диан, а мне нужна ты, пройдём в мою спальню.
