Гаврилов назвал уже человек 15, и все были выпускниками этого года. А если быть точным, то выпустились месяц назад.
– Лейтенант Клюковкин, – назвал майор мою фамилию, и я спокойно поднялся.
У Гаврилова глаза на лоб полезли.
– И ты тот самый Клюковкин?
– Я других не знаю, товарищ майор.
Предполагаю, что Гаврилов в курсе, что я не вчерашний выпускник, а уже имею определённый опыт. Видно, что он уже не горит желанием наказывать меня. Было бы за что!
– Так, чего в такой форме? Телеграмму не читал. Там что написано?
Я её несколько раз перечитал. И всё сделал, как полагается.
– Написано прибыть в Торский Центр и число.
– А форма одежды? – возмутился Гаврилов.
– Не указана.
– Как так? – удивился майор и полез что-то читать в бумагах. – Действительно. Ладно. Посмотрим, как ты будешь учиться. Занятия начнутся сегодня. Через… 10 минут.
Угроза со стороны заместителя начальника офицерских курсов была мной воспринята спокойно. Хоть я и знал Ми-24 чуть менее чем досконально, но учиться рассчитывал прилежно.
В первый же день мы получили большой объём знаний по силовой установке и конструкции вертолёта. Мои одногруппники были вчерашними выпускниками. В таком коллективе я уже выгляжу дядькой.
Ещё больше уважения в глазах вчерашних курсантов я увидел после того, как преподаватель по конструкции Ми-24 спросил о наличии у меня боевого опыта.
– Вы, лейтенант, прямиком оттуда? – поинтересовался майор, подойдя ко мне ближе.
– Так точно, – встал я со своего места, но преподаватель показал мне сесть.
– Вот, пожалуйста. Вчерашний выпускник, а ныне – боевой офицер. И поверьте, товарищ Клюковкин вам скажет, что главное в вашей службе.
При этом майор вопросительно посмотрел на меня, ожидая, что я тут же отвечу. Что тут скажешь парням? Подобрать красивую цитату о долге и чести?
Для меня эти понятия не пустой звук, но сомневаюсь, что это будет воспринято правильно.
– Так что там с самым главным, Клюковкин? – спросил преподаватель.
– Учитесь, или вас всех убьют, – ответил я.
Майор не сразу понял, что я сказал. А вот у моих одногруппников лица поменялись. Нет улыбки и не слышны тихие смешки. Когда речь зашла о смерти, всем стало не до смеха.
– Исчерпывающе и красноречиво, – заметил преподаватель.
– Товарищ майор, надо называть вещи своими именами. Знания добываются в Союзе, а там приобретается опыт. Афганистан – это экзамен. Рубеж, который каждый должен преодолеть. Там нет пересдачи и пятибалльной системы оценок. Есть только: жив и мёртв.
Не было у меня задачи пугать парней, но нельзя представлять себе войну как прогулку в парке с девушкой. Вся романтика заканчивается, когда ты впервые видишь падающий горящий вертолёт. Твоему экипажу ставят задачу лететь на эвакуацию, но ты понимаешь, что там только обугленные тела твоих товарищей.
– А как же выполнить поставленную задачу? Направить вертолёт в скопление войск противника или остановить наступление по всему фронту, – возмутился один из двух старлеев.
– Ты не о той войне говоришь. В Афгане противник не устраивает фронтовые операции с танковыми прорывами. Диверсии и засады, нападения на транспортные колонны и маленькие посты в горах – вот их тактика, – поправил я парня.
На этом размышления о войне решено было закончить. Однако вопросов мне теперь задавали очень много. Начиная от характера боевых действий и заканчивая бытовыми условиями. Естественно, я насколько мог, отвечал. Любым опытом нужно делиться с коллегами.
