И я уже себе представил, как вечером зайду-таки на чай. Благо на утреннем медосмотре Машу увидел в кабинете врача. Судя по подмигиваниям, она ждёт.
Только я закрыл глаза, как меня за плечо дёрнул мой ведомый Ваня Васюлевич. Лицо у него было испуганное, а родинка рядом с ухом будто бы пульсировала. Оглянувшись, я увидел, как все бегут на стоянку.
– Чего случилось? Уже 9.00? – спросил я.
Ваня мне не ответил. Зато я заметил, что на стоянке ПСО нет вертолётов.
– Наших сбили. Бага и Мага, – расстроено сказал Ваня.
Вот и сходили к девчатам…
В динамике, транслирующем стартовый канал, была тишина. Перед стартовым домиком собралась почти вся эскадрилья, а ведь на улице жара перевалила за 30° уже давно. Но ни знойный ветер, ни оседающая на губах пыль никого не могли заставить зайти внутрь или заняться каким-нибудь иным делом.
И чем дольше стояла эта давящая на нервы тишина, тем больше заполнялась урна окурками от сигарет.
– Чего молчат? Хоть бы были живые, – волновался Кеша, который водил хоровод вокруг урны, заложив руки за спину.
– Тебе же сказали, что на связь ещё не вышли. Значит, в районе Анавы ещё, – поправил его Юрис.
У меня тоже не получалось усидеть на скамейке. Неопределённость судьбы моих товарищей продолжала давить грузом на плечи и заставляла пульсировать виски. А в душе, будто огромная пружина сжалась и никак не распрямляется. Сколько был на войне, но до сих пор не знаю, что тяжелее в таких случаях – сразу узнать последствия или оставаться в неведении.
– Окаб, 507й, – прозвучал голос Баева в эфире.
Тут же все направились к динамику. Секундная пауза и командиру эскадрильи ответил руководитель полётами.
– 507й, отвечает Окаб. Наблюдаю вас, подход разрешил.
– Вас понял. Идём группой из четырёх единиц. К посадке прошу медиков и санитарную обработку для экипажа ПСО.
– 507й, принял. Отправляем вам. Передать на госпиталь, чтоб встречали?
До текущего момента всё было не так однозначно. Сейчас Баев должен дать ответ на интересующий всех вопрос.
– Не нужно. Некого встречать, – прозвучал в эфире голос одного из командиров экипажей.
Пружина, которая сжалась внутри меня, вернулась в исходное состояние. Лица собравшихся однополчан говорили сами за себя.
– Значит, никто не выжил? – тихо спросил у меня Кеша, и я кивнул.
– Я ж вот только с Магой… Он мне… – проговорил Иннокентий, но слова у него не складывались в предложения.
Вот и у меня так же. Несколько часов назад мы с кавказскими парнями обсуждали планы на вечер. Смеялись и иронично поглядывали на Баева. И вот их уже нет. Воистину, жизнь – лишь только миг.
Группа вертолётов приближалась к аэродрому. Первым на посадку зашли экипажи ПСО, которых уже ожидали две машины УАЗ «таблетка» на стоянке.
Несколько солдат приготовили носилки и белые простыни, чтобы накрыть тела погибших. Все кто свободен, образовали подобие строя рядом с машинами.
Однако, случилась небольшая оказия – первым на стоянку зарулил вертолёт Баева, а за ним и Кислицын. Для Сергея Владимировича, который как и я недавно восстановил допуск на Ми-24, это был один из первых вылетов в Афганистане на этом типе. И тут такое.
Первым на стоянке развернулся вертолёт Баева. По виду и не скажешь, что он побывал в перестрелке. Пробоин не видно. А вот у Кислицына заметны прострелянные стёкла на двери грузовой кабины и разбитая створка приёмника пушки.
– Куда так спешит замполит? – сказал Юрис, указав мне на выпрыгивающего из открытой кабины Кислицына.
