– Хотите попробовать каракатиц? – спросила Ольга.
Я никогда их не ела – слышала про каракатиц, но даже не знала, что они съедобные. Ольга вытащила из холодильника миску с этими каракатицами, которые внешне походили на кальмаров, только без щупалец. Я помогла их потрошить: вспарывать брюхо и выливать в раковину тёмно-синюю, как чернила, жидкость. Такую жидкость они выпускают в море, чтобы ослепить противника и скрыться. Потом Ольга обжарила их в кляре. Подошёл торгпред. Мы уселись за столом в гостиной, чтобы поужинать. Каракатицы в кляре показались мне очень вкусными. Фил, Ольгин любимец, вертелся возле стола, выпрашивая кусочек. Владимир Петрович выговаривал Ольге, что нельзя портить собаку и кормить её со стола, на что жена только снисходительно улыбалась. Торгпред объяснил мне, что каракатиц ему дали на советском корабле, который заходил недавно в порт, доставив свежезамороженную рыбу согласно контракту. Наши траулеры вылавливают у побережья Африки морскую рыбу, потом передают на торговые суда, а те развозят по странам-получателям. Это очень выгодные контракты для африканских стран: население получает достаточно много недорогой качественной рыбы, которая служит для них основной пищей.
– Здесь есть крупный коммерсант, Антуан Коджа, ты его скоро увидишь, мы с ним часто встречаемся, он давно уже покупает у нас свежезамороженную рыбу. В порту есть склады-холодильники, принадлежащие французам, где можно хранить скоропортящиеся продукты. Коджа выдаёт эту рыбу небольшими партиями уличным торговкам, и они в тазах разносят товар по городу для продажи. Ты уже небось заметила: торговки, в основном женщины, всё носят на голове. Потому они такие стройные. Среди африканок не встретишь ни одной кривобокой или сутулой.
Что правда, то правда. Кривобоких африканцев не существует. И ещё одну особенность я заметила: у африканских женщин очень пышные попы, как подушки. Можете смело поспорить на что угодно: сухопарых африканок не бывает.
– А чем здесь занимаются мужчины?
– А мужчины лежат в тенёчке, отдыхают, как и положено. Это только у нас мужики вкалывают, – со смехом объясняет Владимир Петрович.
Я стараюсь задобрить Фила и потихоньку даю ему угощение со стола. А как иначе? Он после Ольги подходит ко мне и с такой укоризной смотрит, как будто хочет сказать: «Сама лопаешь, а мне жалко дать малюсенький кусочек?» И ещё, когда я на него не обращаю внимания, он трётся об меня грязной бородой, оставляя следы на чистой одежде. Спорить я с ним не хочу. Вы бы видели его клыки! Да он не только руку – всю меня вмиг перекусит. Владимир Петрович не понимает моих проблем.
– Все вы, женщины, одинаковые. Вы жалеете и не хотите понять, что портите пса, делаете его оболтусом. А он, между прочим, очень породистый, – объясняет мне торгпред. – Я тебе его паспорт не показывал? Сейчас принесу. Смотри, какая у него родословная: шесть колен. И все медалисты. Ты знаешь своих предков в шестом колене? И я нет. А предки этого пса все известны и по отцовской, и по материнской линии. Мне его два года назад Юрий Никулин подарил. Фил был тогда совсем малюсеньким щеночком. На лапках едва держался, на каждом шагу падал. А теперь вон какой вымахал! Оленька, ну вот сколько я буду тебя просить не кормить пса со стола? Он должен есть свою еду из своей миски и не приставать к гостям, – сердится торгпред.
