Видя всё это, я разделил сотню стрелков Ярого на две полусотни, и бросил их с вершины холма по обе стороны, для того, чтобы фланговым огнём добавить паники в ряды суданцев.
Внимательно наблюдая за боем, я, наконец, смог увидеть командовавших своими отрядами пашей, или как там их звать. Отметив одного из них, усиленно размахивавшего саблей и подгонявшего своих подчинённых, тщательно прицелился в него, сщурив левый глаз. Остро не хватало оптики, да и винтовка была не приспособлена для ведения снайперского огня, ну, да мы это дело в будущем поправим, если выживем.
Выстрел, и паша рухнул под ноги своим подчинённым, те дрогнули. Прицелившись, я уложил следующего двумя выстрелами, а потом включились в атаку обе полусотни, и суданцы, не выдержав, стали разрывать контакт, стремительно откатываясь назад, но, не убегая, а отступая.
Достав древний рог, я подал из него сигнал к отступлению. Мои потрёпанные боем сотни, стали отступать назад к холму, оставив на поле боя убитых, но забирая с собою раненых. Суданцы, тем временем, отступили назад, к стенам города, чтобы перегруппироваться и пополнить свои силы.
Я не стал дожидаться их повторной атаки, а подал сигнал к отступлению. Подхватив своё имущество и раненых, мы начали отступать, направляясь вдоль реки. И шли до самого вечера.
Нас никто не преследовал, остановились мы уже в темноте, для отдыха и лечения раненых. Потери были, и мои кадровые сотни уменьшились, но ненамного. Среди стрелков Ярого, вообще не было потерь, одни раненые. Но, около трёхсот партизан, мы всё же потеряли в этом бою.
В середине ночи я услышал странный шум от реки. Посланные мною люди на разведку, вернувшись, доложили, что слышали плеск вёсел, а потом видели несколько тёмных громадин, бывших, по всей видимости, речными кораблями махдистов.
Признаться, я недооценил арабов, или дарфурцев, не разберёшь, кто тут из них кто. Они смогли перехитрить меня, и послали свежие силы мне вдогонку, на кораблях. Я не сомневался, что назавтра меня ждала горячая встреча впереди.
Вызвав к себе Момо, я начал объяснять ему задачу.
– Момо, твои люди сейчас отдохнут. Через три часа, я подам команду, и вы пойдёте вперёд. Там, на берег должны будут высадиться суданцы, чтобы встретить нас утром.
– Момо?!
– Да, Мамба.
– Вы должны напасть на них на рассвете, как я вас учил. Сначала вырезать часовых, а потом и весь лагерь. Раздели сотню на две части, и захвати корабли, отрезав тех, которые будут на суше, от воды. Если не сможешь, то гони их всех в воду, и там добивай, а корабли брось. Ты понял?
– Вернёшься, проси, что хочешь!
– Я всё сделаю, Мамба, – и он без лишних слов растворился в ночи, а я направился к раненым. Через три часа я разбудил их сотню, а сам удалился спать, валясь с ног от усталости, и весь в чужой крови.
Утро наступило для меня неожиданно, осветив лицо яркими лучами солнца. Лагерь давно уже проснулся, ожидая команды на выступление. Момо не вернулся. Подозревая самое худшее, я отправил вперёд сотню Ярого, а сам с остальной частью отряда, ранеными и партизанами, двинулся следом.
Но удача не отвернулась от меня, как оказалось впоследствии. Момо выполнил свою задачу, вместе со своей сотней, он вырезал половину отряда махдистов ночью.
Уверенные в своей безнаказанности, и в том, что остались не замеченными, они безмятежно отдыхали, надеясь вступить в бой не раньше позднего утра. И потому, неожиданный манёвр, предпринятый Момо со своей сотней, разрушил все их планы, позволив ему вырезать сначала часовых, а потом и половину спящих, загнав оставшуюся половину в воду, а затем, как мокрых крыс, на речные корабли.
