– Не обижай Филю! – предупредила я Масю, встав с дивана, чтобы подойти к телефону.
– А это не слепой кот? – с надеждой спросил ребенок, склоняясь над спящим зверем.
– Слепой, глухой, немой и парализованный! – хмыкнула я.
– Дзи-и-инь! – нетерпеливо повторил свой призыв телефонный аппарат.
– Иду! – я сняла трубку. – Да!
– Крекс-пекс-фекс! – командным голосом гаркнул Масяня в шерстистое кошачье ухо.
Волшебные слова чудесным образом оживили полумертвого карликового тигра. Он высоко подскочил и понесся в кухню, цокая когтями в беге по прямой и скрежеща ими на поворотах.
– Держи его! – восторженно завопил маленький разбойник и побежал следом.
Я вовремя распласталась по стеночке, пропустила мимо себя кавалькаду и повторила в трубку:
– Алло, я слушаю вас!
– У-у-у-у! – из динамика послышалось жалобное завывание. – А-а-а!
– Добавьте согласных, – попросила я, настороженно прислушиваясь к происходящему в кухне.
Там с грохотом упала деревянная табуретка, послышался радостный визг и что-то разбилось.
– Я-а-а-а…
– Перезвоните, когда надумаете поговорить! – Я хотела повесить трубку, но не успела.
– Ле-е-енка! У-у-у! – прорыдала Ирка. – Я в отчаянии! Моржик… Он опять!
– Играет в зайчика? – догадалась я.
– Хуже! Теперь он ласточка! Как тебе?
– Ласточка?!
Я представила себе Моржика, проносящегося над постелью в бреющем полете, и потрясла головой.
Стремительные ласточки прежде никогда не казались мне особенно эротичными созданиями, хотя ведь и они как-то умудряются размножаться…
– Да, пока Моржик был в ванной, я проверила его мобильный и обнаружила такое сообщение: «Завтра в 18.30, ласточка, сделаем это у фонтана!»
– В восемнадцать тридцать в октябре еще светло, а у фонтанов в жару многолюдно, – заметила я. – Какие смелые ласточки! Делают «это» белым днем в месте массового скопления народа! Вроде я раньше не замечала за Моржиком склонности к эксгибиционизму!
– Это все она, эта дрянь, его тайная пассия, – мрачно сказала Ирка. – Она очень дурно влияет на Моржика.
– Тогда мы еще более дурно повлияем на нее! – заявила я, торопясь утешить расстроенную подружку.
– Набьем ей заячью морду? – с надеждой спросила обманутая жена.
– И повыдергаем птичьи перышки! – добавила я.
– Отлично! – Кровожадный энтузиазм вытеснил из голоса Ирки обиду и скорбь. – Значит, я заеду за тобой завтра в половине пятого. Мы сядем Моржику на хвост, проследим за ним, потому что иначе не найдем нужный фонтан, и накроем зайцевидных ласточек прямо на месте преступления против морали и нравственности!
– Завтрашний вечер обещает быть интересным, – без большого восторга пробормотала я, но подруга уже отключилась и моих слов не услышала.
Дверь квартиры, к которой я в процессе разговора удобно привалилась спиной, содрогнулась и затряслась. Думая, что это пришел с работы глава нашего семейства, я посторонилась и открыла дверь, но за ней стоял не Колян, а чокнутая бабка Светлана Михеевна со второго этажа. На ней были байковые пижамные штаны и большая, некрасиво растянутая трикотажная майка, под которой явственно виднелся бюст, конфигуративно вполне соответствующий майке. Когда-то Михеевна была красоткой, но те времена давно прошли, оставив пожилой даме на память о себе неистребимую привычку броско наряжаться. Штаны на Михеевне были ярко-зеленые, майка желтая, а на голове пламенел широкий красный ободок, похожий на кокошник. Он удерживал от эмиграции с полуголого черепа престарелой кокетки последние волосики, выкрашенные в насыщенный бордовый цвет.
