– Шел из Урга, в свой улус[11]. Баран продать, купить несколько стельный телка. Развел бы большой стадо, был бы богатый… Если б не вы – не пришел бы…
– А в Урге часто бываешь?
– Один раз немного, другой – очень долго. Барон Унгерн видел, – похвалился бурят. – Сапсем близко, как тебя! Даже говорил с ним. Только не в Урга – у Гусиный озеро. Один, два – два с половиной луна назад.
– Служил у него в дивизии, что ли?
– Меня не взял: примет у меня плохой, – бурят дотронулся до своей мохнатой родинки. – И два пальца рука нет. Князь Унгерн такой шеловек не брал. Говорил: плохой примет.
– Но говорить-то с тобой говорил! – поддел Андрей.
– Это мне с князь говорить надо был, – неохотно признался бурят. И, явно желая прекратить неприятный для него разговор, пожаловался. – Спина шибко болит. Можно еще телега поспать?
– Да ради бога, ложись, – разрешил Агасфер. – Мы в Ургу едем. Поедешь с нами?
– Нет, – помотал головой бурят. – Хунхуз меня в Урга искать будут. Туда один, два – один с половиной перехода для ваш телега. Я днем сойду, погоню барашков в свой улус.
– Ну, дело твое. Команда, подъем! Пора в путь-дорогу! Может, и за один переход доедем, если Сунжон и Айдархан постараются.
Ближе к полудню Агасфер велел остановиться, растолкал бурята:
– Тебе пора, друг! Слушай, ты барашков все равно продавать хотел? Продай мне, а? Нам еще обратно возвращаться, в Верхнеудинск. Сколько ты за них хочешь?
– Мой не знай: сколько дадут. Наверное, один барашка – два серебряный китайский монет.
Агасфер фыркнул:
– Это совсем мало! Так ты не разбогатеешь, друг! – Он достал кожаный мешочек и вынул из него несколько золотых десятирублевиков времен Николая II. – Знаешь, что это такое?
– Золотой русский деньга. Очень много! За столько деньга можно целое стадо купить! Или десятка стельный телка…
– Забирай, – Агасфер едва ли не насильно сунул в руки буряту две монеты. – Лишку можешь считать компенсацией за побои хунхузов.
Бурят бережно взял монеты двумя руками, несколько раз поклонился.
– Я говорил: урус – карош! Xièxiè nǐ, dà lǎobǎn[12], – и он сделал попытку поцеловать Бергу руку.
– Ну-ну, без этих сантиментов! – Тот вырвал руку. – Погоди, я тебе сейчас еще продуктов на дорогу дам – есть-то что-то надо, правильно?
Бурят вылез из телеги, продолжая кланяться и одновременно заматывая монеты в какое-то тряпье.
Берг отдал распоряжение Медникову, принявшему на себя обязанности завхоза и начпрода, и тот с ворчанием выделил буряту паек на несколько дней пути – пару жестянок с американскими консервами, крупу, муку, галеты и шоколад. Осчастливленный бурят восхищенно цокал языком, часто моргал глазами, кланялся и даже порывался вернуть «большому начальнику» полученное за баранов золото. Берг, смеясь, отказался.
Сунжон хлопнул вожжами по спине лошади, и караван снова двинулись в сторону Урги. Бурят, до сих пор не веривший в свою удачу, остался в степи, часто кланяясь вслед экспедиции и цепко держа в руках мешок с продуктами.
Караван постепенно набирал скорость, и тут Андрей дотронулся до плеча отца:
– Гляди, бурят следом бежит, машет. Остановимся?
Телеги снова стали. Бурят, спотыкаясь и не выпуская из рук мешка, догнал путников.
– Ну, чего тебе?
– Погоди, нашальник! Я сказать тебе хочу… Только в твой ухо!
Отведя Берга в сторонку, он торжественно заявил:
– Ты хороший урус, большой начальник. Добрый! Ты спас бедный бурят от хунхуз, ты лечил меня, дал за баранов хороший цена, дал много еда. Степной обычай велит мне благодарить тебя, но я бедный шеловек. И могу дать тебе только бумажка!
