– Спасибо, Мойра, но ее это нисколько не огорчило, и мои поздравления в связи с проделанной домашней работой. Ничего другого я от вас не ждал.
– Она в порядке? И вы тоже? – В ее голосе звучит нотка озабоченности, которую я предпочитаю проигнорировать. – После вашего благополучного возвращения.
– Все отлично, Мойра. Счастливое воссоединение. Спасибо.
А теперь, пожалуйста, зачитай мой смертный приговор и давай с этим покончим. Но у Мойры свои методы. Следующая в ее списке моя дочь Стефани.
– А с болезнями роста покончено? Она нормально учится в университете?
– Спасибо, Мойра. Никаких проблем. Преподаватели от нее в восторге.
А про себя думаю: когда уже ты мне скажешь, что выбрала этот четверг, поскольку пятницу никто не любит, чтобы устроить мне прощальную вечеринку? Как насчет стаканчика холодного кофе дальше по коридору, в отделе по трудоустройству демобилизованных, где мне предложат потрясающую вакансию в военной индустрии, или контрактной фирме, или еще в каких-то специальных местах для бывших шпионов вроде Национального фонда, Автомобильной ассоциации или частной школы, ищущей помощника казначея? Вот почему она застает меня врасплох, когда радостно объявляет:
– Между прочим, Нат, у нас для вас есть одна работенка, если, конечно, вы готовы.
Готов? Мойра, да я к ней готов, как никто. Вот только с большими оговорками, поскольку, кажется, я знаю, что ты мне собираешься предложить, и мои подозрения перерастают в уверенность после ее детской затравки насчет очередной русской угрозы:
– Нат, надо ли мне вам говорить о том, как нас уже достал московский Центр в Лондоне и везде, где только можно?
Нет, Мойра, не надо. Об этом я рассказываю Конторе уже много лет подряд.
– Они стали вреднее, наглее и назойливее, чем когда-либо. Вы согласны с такой оценкой?
Да, Мойра, согласен. Прочитай мой отчет о поездке в солнечную Эстонию.
– А после того как мы дали поджопника целой своре их легальных шпионов, – речь, как в моем случае, идет о дипломатическом прикрытии, – они нас забросали нелегалами, – с негодованием продолжает она, – а это, я думаю, вы со мной согласитесь, особенно мерзкие типы, и их чрезвычайно трудно вывести на чистую воду. У вас есть вопросы?
Почему бы не спросить. Я ничего не теряю.
– Пока мы не развили эту тему, Мойра.
– Да?
– Я вдруг подумал, не найдется ли мне местечко в Русском отделе. Мы с вами знаем, что они полностью укомплектованы крепкой молодежью, занимающейся рутиной. А как насчет опытного пожарника, проверенного русскоговорящего вроде меня, готового по мановению руки рвануть в любую точку и проверить на зуб любого потенциального русского перебежчика или агента, если таковой явится в отделение, где никто не знает ни слова по-русски?
Но Мойра уже мотает головой:
– Боюсь, что никаких шансов, Нат. Я поднимала этот вопрос с Брином. Он твердо стоит на своем.
В Конторе есть только один Брин, полное имя Брин Сайкс-Джордан, а для всех попросту Брин Джордан, пожизненный глава Русского отдела и некогда мой начальник в британском посольстве в Москве.
– И почему же никаких шансов? – не отстаю я.
– Вы отлично знаете почему. Средний возраст в Русском отделе, даже с учетом Брина, составляет тридцать три года. Большинство со степенью, мыслят по-новому, разбираются в компьютерах. При всех ваших достоинствах вы не вполне отвечаете этим критериям. Не так ли, Нат?
– А Брин, случайно, не здесь? – хватаюсь я за последнюю соломинку.
