После озвученного вопроса Элизабет посмотрела на меня так, будто я сморозила полнейшую глупость. Сердце сжалось и, клянусь, пропустило удар. В этом немом взгляде, полном удивления, снисхождения, толики насмешки и даже жалости, я прочла ответ: нет, нельзя.
— Малыш, — впервые за всё время эльтонийка попыталась разговаривать со мной мягко, а не тем нарочито беззаботным тоном, каким начала вести беседу, — ты никогда больше не сможешь увидеть свою семью. Понимаю, у вас родственные связи значат гораздо больше, чем у моей расы, и я даже не представляю, как тебе сейчас тяжело и больно, но Дженнифер Рэтклифф погибла. Её больше не существует. Теперь существует лишь маленькая шестилетняя девочка, чьи жизнь и тело полностью принадлежат Особому Отделу Космического Флота…
Ты никогда больше не сможешь увидеть свою семью.
Это прозвучало даже страшнее, чем то, что у меня теперь чужое тело. От откровенности Элизабет в горле запершило, а перед глазами помутнело.
— …Не плачь. — Эльтонийка положила ладонь поверх моей, и я мысленно в который раз отметила, насколько крохотные у меня теперь пальчики. — У тебя замечательное тело, усиленное наноботами. Оно ещё не развилось, можно заложить в программу любую внешность, какую только захочешь. Ты можешь стать безумно красивой женщиной. Любой размер груди, пропорции ног и туловища, тонкая талия, волосы до ягодиц…
Женщина продолжала перечислять и утешать меня, обрисовывая перспективы на будущее. Какая-то часть меня её слушала, а какая-то с горькими судорогами оплакивала Дженнифер Рэтклифф, любимых родителей, улыбчивую младшую сестру, лавку отца и уютную квартирку, несостоявшийся отпуск на планете, где круглогодично царит идеальная погода. А ведь я была счастлива в той, прошлой жизни. Мне ничего не требовалось — у меня было всё. Абсолютно. И моя внешность — стройная шатенка с карими глазами — меня полностью устраивала. Да, пускай не было таких крутых бёдер и выдающихся форм, как у этой эльтонийки, но мне всегда нравился кофейный цвет моих волос, и я гордилась тем, что к своим тридцати трём не сделала ни единой биологической модификации и даже линз не носила. Дженнифер Рэтклифф имела традиционную для таноржки внешность.
— Погодите, — внезапная мысль оборвала что-то внутри, — но если Дженнифер Рэтклифф умерла… то кто я теперь?
— А вот это мы как раз сейчас и решим. — Элизабет вновь вернулась к бодрому тону. — Оставить тебе старые имя и фамилию нельзя — сама понимаешь. Но Особый Отдел очень лояльно к тебе настроен, и мы понимаем, что полностью менять и то и другое будет для тебя проблематично. Опять же, даже если ты выучишься отзываться на какую-нибудь Луизу, это всё равно произойдет с небольшой задержкой. Возможно, всего лишь на терцию, но всё же. Так что фамилию было принято просто обрезать до пяти букв — «Клифф». Насколько я знаю, на твоей планете это тоже распространённая фамилия, ведь так?
Растерянно кивнула. Клифф — действительно очень популярная фамилия, не только на Танорге, но и во всей Федерации.
— Ну, а имя… — Эльтонийка задумалась на мгновение, постукивая пальцами по пухлым губам, накрашенным ярко-алой с блёстками помадой. — Дженнифер, Дженнифер… Дженна. Как тебе Дженна?..
Как собачья кличка или марка дешёвого химического джема.
— …Джен ещё можно, — тем временем продолжала собеседница. — Только звучит уж очень брутально, по-мужски. Ну или Ди-Джей, Джефри… Может, Джерри? Какое выберешь?
