Губы Олдрика поджались, и глаза заблестели так, словно старик сдерживал смех.
– Я хранитель, а не инститор, – наконец проговорил он. – И в мои обязанности не входит борьба с ведьмами…
– А что входит? – сразу же заинтересовалась я.
Но хранитель проигнорировал мой вопрос.
– Но меня тревожат действия Генриха, – невозмутимо продолжил он. – Поэтому я и прошу вашей помощи.
– В любом случае, – я резко поднялась и хлопнула по столу, – это ваши проблемы. И меня они не касаются. Не будут касаться с завтрашнего дня. Ибо сегодня я откажусь от сотрудничества и с самим Генрихом тоже. Разбирайтесь с ним сами!
Олдрик, казалось, не был ни удивлён, ни разочарован. Хранитель поднялся, и рука его легла на стол рядом с моей.
– Я дам вам время, чтобы подумать, – ровно произнёс он, и пальцы его скользнули по поверхности стола, открывая моему взору белую визитку. – Если передумаете, позвоните. Благодарю вас за внимание. Доброй ночи!
Он развернулся, и алая ткань зашелестела при ходьбе. Олдрик вышел из кабинета и тихо прикрыл за собой дверь. Я не выдержала и показала язык.
– Да ни за что! – прошипела я. Пальцы мои резко подхватили лист контракта, но вот голос прозвучал жалко: – Даже за такие деньги… Эх! – Я смяла его и выбросила в мусорную корзину: – Свобода дороже! Ни минуты больше не буду терпеть этого гада! Хочу я его, понимаешь…
Я вздохнула и прижала пальцы к глазам, в сотый раз пожалев, что не могу лишить воспоминаний саму себя. Дверь распахнулась, и в кабинет впорхнула Забава. Глаза её горели от любопытства, а в руках она держала дымящуюся чашку. Я уныло покосилась на кофе.
– Есть что-нибудь посущественнее? У меня живот к спине прилип!
– Пиццу? – спросила русалка, хватая сотовый.
Я кивнула, а Забава быстро продиктовала заказ, не отрывая от меня жадного взгляда. Я вздохнула и отхлебнула кофе. Живот мой громко заурчал. Русалка положила телефон и наклонилась ко мне, руки её обхватили чашку поверх моих пальцев, а взгляд ясных глаз заискрился.
– Кто это? – с придыханием спросила она.
– Хранитель, – недовольно пробурчала я. – Что бы это ни значило.
Забава вдруг мечтательно улыбнулась.
– Знаешь, – доверительно сообщила она. – У этого хранителя невероятные глаза! Впервые в жизни мне захотелось не раздеться перед мужчиной, а наоборот, надеть что-то ещё! Удивительное чувство…
Я иронично усмехнулась, высвобождаясь из её пальчиков.
– Тогда тебе к инститорам в их жуткий городок! Вот, посмотри, во что меня обрядили! Пугало огородное, не иначе!
Чашка брякнулась на стол, и я вскочила, рывками пытаясь стянуть с себя тяжёлое красное платье. Когда оно осело на пол багровой кучей, я со стоном опустилась на стул, с удовольствием ощущая кожей свежесть вечернего воздуха. Захотелось избавиться и от проклятого кулона. Я схватила амфору и рванула. Шею ожгло короткой болью, и обрывки цепочки покачнулись, свешиваясь с моей руки.
Тряпьё под ногами напомнило о лужах крови, которые хранились в этом воспоминании, и пальцы мои невольно задрожали.
– Забава, – решительно проговорила я, поднимая глаза на русалку. И тут мои нервы сдали, я взвыла: – Ненавижу его! Чёрт, мечтаю его отравить, проклясть, уничтожить и развеять по ветру! Ни секунды не буду больше терпеть его измывательств! Вот гад! Зла не хватает…
Русалка быстро обогнула стол, и я оказалась в её сильных объятиях.
– Я тебя понимаю, – тихо проговорила она. – Я испытываю то же самое…
