От него ничего особенного и не требовалось. Что Лэм крупно влип, было ясно как день. Очевидно с самого начала. Он и на скамье подсудимых выглядел отпетым мерзавцем. Бандитом, даром что красавчик. Его адвокату только и оставалось, что заявить: мол, какой-то грабитель явился в город и прикончил Дафну. Ведь ее кольцо с бриллиантом пропало. Но почти все местные знали, что украшения Дафне приходилось продавать, чтобы Тревору хватало на пиво. Никакому чужаку и в голову бы не пришло явиться в город среди ночи. А если бы и пришло, все в пабе увидели бы, как он идет или едет через мост. В общем, предположение защиты никого не убедило.
А вскоре Долли Хьюит рассказала, как однажды Тревор подбил Дафне глаз, потом рассек губу, в другой раз вывихнул руку. Тревор все отрицал, уверяя, будто и пальцем Дафну не тронул, но обвинитель вызвал врача из Ганбаджи, чтобы тот подтвердил слова Долли. Этим все и закончилось.
Цикада надеялся, что Тревор Лэм сгниет в тюрьме и попадет в ад. И вот теперь он возвращается домой.
Кит Лэм, Розали Лэм и Лили Денджер сидели у паба на бревне, заменявшем скамью на веранде. Там же, где обычно. Все знали, что это их место, и никто на него не посягал. Чудика послали за выпивкой, но он еще не вернулся.
– Ну и жарища, – сказала Лили. – В трейлере сегодня ночью будет адское пекло. Надо бы перебраться спать в хибарку, там рядом река, немного прохладнее.
Кит промолчал. Лили знала, почему они никуда не переберутся. Хибарка – территория Тревора и Розали. Еще с давних времен. Отец отдал ее близнецам, когда они были детьми, а сама хибарка – развалюхой с протекавшей крышей. По мнению матери, такой она и осталась, хотя со временем стала почти пригодной для житья. С электричеством.
– Этот сарай стоит пустым уже пять лет. Летом мы плавимся, а зимой околеваем, – добавила Лили.
– А с завтрашнего вечера больше пустовать не будет, – неожиданно для самого себя произнес Кит и залпом опустошил стакан, чтобы не сказать лишнего.
Он не понимал, зачем Лили вообще прицепилась к этой хибарке. Киту казалось, что там до сих пор воняет кровью, хотя мать и Розали отдраили все внутри дочиста. Так однажды Кит и сказал Лили, а она обозвала его тряпкой. Слюнтяем. Но она же не видела того, что увидел он там в кухне пять лет назад.
Трев видел. И решил вернуться туда. Да еще сразу. Так он и заявил им в разговоре по телефону сегодня днем, после того как объяснил, что Джуд, адвокат, который его вытащил, привезет его завтра домой, а потом про него снимут передачу.
Его голос они не слышали несколько лет. И теперь он казался чужим. Звучал по-другому. Трев говорил как профессор какой. Велел Розали записать то, что он сказал, словно боялся, что если они не запишут, то забудут, чего он от них хотел.
Может, все оттого, что он окончил колледж прямо там, в тюрьме. Или научился, болтая с этим Джудом Грегоряном, который обещался довезти его до дома. Похоже, они крепко скорешились за эти годы. А у Джуда – Святого Джуда, как назвали его в какой-то газете, – был как раз такой ученый и важный голос.
Еще несколько лет назад они о Джуде Грегоряне и не слышали. И вдруг он объявился в Хоупс-Энде с письмом от Трева. В письме сказано, что этот Джуд адвокат и хочет вытащить Трева из тюрьмы. Так что пусть поговорит с ними, это ничего. Поначалу казалось, что эта задача Джуду не по зубам. Вряд ли он процветал – тощий такой тип, с виду иностранец, но все они с ним потолковали. Деньжат заплатить за выпивку у него хватило. Потом он уехал, а они на время забыли о нем. До тех пор, пока Трев не прислал Розали ту самую книжку – «Агнец на заклание». Ее Джуд Грегорян написал про Трева
