— Не получится, у меня в это день озвучка.
— Гэ-э, — высунув язык, девушка изобразила звук рвоты. — У нас единственный в неделю выходной, и ты собралась опять работать?!
Если я предпочла промолчать и только пожала плечами, то Маргарита Андреевна авторитетно высказалась:
— Всё правильно, Лизонька, куй железо пока горячо, работай, раз приглашают.
— А жить-то когда? — возразила Алёна, старшая коллега в ответ ей явно собиралась что-то сказать, но дверь в трейлер открыли.
— Никольская здесь?
— Вот она я, а что? — услышав свою фамилию, отозвалась я и как школьница подняла руку.
— Астахов о вас спрашивал, просил передать, чтобы вы никуда не уходить, он скоро к вам подойдёт.
В груди тревожно кольнуло и настроение рухнуло, последнее, что я сейчас бы хотела, это встречаться с отцом бывшего жениха. Удрать бы отсюда по скорому, да нельзя, Пётр Тимофеевич не только у нас на съёмочной площадке, но и в киноиндустрии царь и бог. Поссорится с ним, то же самое, что поставить крест на карьере.
— О-о, — воскликнув, Алёна подскочила на ноги. — Я домой. Ну его, с ним встречаться к недоброму.
— И я уже собралась, тоже пойду, — вообще-то, Маргарита Андреевна намеривалась подкрасить губы, но это желание как рукой сняло, женщина, даже чтобы не терять время, обратно на тюбик помады колпачок не надела, так бросила и засеменила к выходу.
Всех, как ветром сдуло, ждать Астахова осталась одна, и непонятно, чем ещё эта встреча закончится, хотя наверняка ничем хорошим.
Вздрогнула от грохота, а бедная дверь трейлера ходуном заходила. Явился, не запылился, и зачем стучать, как будто пожар.
— Войдите, — крикнула я, и под тяжестью веса Астахова, что продавливал ногами ступени, трейлер зашатало.
Может, мне повезёт и Пётр Тимофеевич, как Вини пух, не втиснется в дверь. Толстым Астахова старшего — язык не повернётся назвать, и всё же он очень большой. Такое телосложение, наверное, имели богатыри. Рост под два метра, разворот плеч такой же, кулак размером с мою голову, если не крупнее.
— Спасибо, что дождалась, — пробасил мужчина, заполнив собой добрую половину вагончика.
«Спасибо», «Пожалуйста», «Будьте добры» Пётр Тимофеевич любит корчить из себя вежливого, а заодно вводить людей в заблуждение по поводу собственного крутого и скверного нрава. Неоднократно наблюдала за тем, как он вполне мирно начинает с человеком разговор, а заканчивает звериным рёвом.
— Не за что, — куда резче, чем следовало, отозвалась я, и реакция Петра Тимофеевича не заставила себя долго ждать. Нет, он не показал мне свой волчий оскал, наоборот, улыбнулся, но с демонстративным снисхождением.
— Злишься на меня, да? Что ж имеешь полное право. Отрицать не стану, это я велел Никите отменить свадьбу.
Пусть Астахов всегда и везде ведёт себя как на всю голову отмороженный самодержец, но он же далеко не глупый человек, неплохо разбирающийся в людях, и неужели он действительно убеждён, что я злюсь из-за свадьбы? Надо бы разубедить.
Поднялась с дивана, шагнула к мужчине и, положив правую ладонь на грудь, склонилась в поклоне.
— Огромное вам, Пётр Тимофеевич, человеческое спасибо за то, что не дали мне связать жизнь с вашим сыном, у которого нет ни собственного мнения, ни характера, ни воли, — искренне поблагодарила и выпрямилась. — Как видите, на роль невестки больше не претендую и попрошу вас, дальше ушей Никиты слухи обо мне не распускать. Вы лучше других знаете, что я не кручу бесконечные романы, не закатываю истерики и уж тем более не злоупотребляю таблетками.
