Для собственной дочери Рорик сделал исключение, и все учителя поняли и приняли это, кроме Аузрики. Причем вслух она поддакивала ректору, но на уроках гнобила его дочь. Девушка, зная о своей бездарности, в учебе всегда проявляла рвение, чтобы как-то компенсировать отсутствие дара. Но Аузрика от этого еще больше бесилась. В начале первого курса Мара вызвалась подготовить доклад по ветровым потокам и их влиянию на развитие летательного аппарата у драконов. Учитель внимательно выслушала ученицу, а потом засыпала вопросами, на которые не всякий выпускник смог бы ответить. Мара растерялась, и довольный учитель поставила ей двойку со словами:
– Прежде чем лезть во все бочки затычкой, убедись, что выдержишь напор!
С тех пор Мара была на ее уроках ниже травы, тише облаков, но учительница Аузрика всегда находила за что поругать бездарную драконицу.
Вот и сейчас она радостно вцепилась в Мару, поняв, что та витала где-то в другом месте вместо того, чтобы внимательно слушать ее лекции.
– Если ты не понимаешь элементарных вопросов учителя, может, стоит признаться себе и окружающим, что образовательная программа данного учебного заведения не для тебя? Занимать чужое место слишком эгоистично и низко, не находишь?
Мара внутренне закипела. Вся ее нервная система после вчерашней прогулки с истинным была на взводе. Да и слишком долго девушка терпела эту злобную мадам. Уверенно посмотрев в глаза учительнице, она громко и четко спросила:
– Это вы про себя, госпожа Аузрика? Я согласна с вашими муками совести, если вы считаете, что занимаете чужое место, лучше проявите благородство и уйдите. Думаю, мой отец не слишком расстроится, потеряв такого никчемного преподавателя.
В аудитории повисло молчание, звенящее, грозовое. У Аузрики сначала увеличились глаза до размера мандарина, потом поползли вверх узкие брови. Рот стал открываться и закрываться, но слова пока упорно разбегались. Цвет кожи менялся ежесекундно от бледно-серого до пунцово-красного. Зрелище это было довольно забавным: взрослая драконица будто изображала из себя то ли рыбу, то ли маяк.
– Как… – наконец со скрипом прорезался голос, – Как ты посмела, ничтожество, разговаривать с уважаемым учителем в таком тоне?
– Каком таком? Я предельно вежлива. Ой, или вы не считаете себе никчемным педагогом? – наивно похлопав густыми черными ресницами, удивленно спросила Мара.
– У меня сорок лет преподавательского стажа! – взвизгнула Аузрика.
– Сорок лет? – продолжала наигранно удивляться девушка, – А вы все еще читаете лекции по книге моего отца? У вас какие-то патологические проблемы с памятью?
Тут учитель однозначно стал изображать из себя кипящий чайник, некоторым студентам даже показалось, что из ее ушей пар повалил.
– Вооон! Ноги твоей на моих лекциях больше не будет! И я сейчас же все доложу ректору. Ему будет стыдно за такую дочь!
Мара пожала плечами, собрала тетрадь и ручки в сумку и пошла к двери.
Она спокойно шла по пустому коридору в сторону кабинета ректора, когда, возмущенно пыхтя, ее обогнала учительница.
Девушка еще на подходе к кабинету отца прекрасно расслышала гневные крики Аузрики.
– Ваша дочь при всех назвала меня никчемной. Наглая, невоспитанная девчонка без дара осмелилась утверждать, что я, уважаемый педагог, занимаю чужое место! Вы должны ее выгнать! Или я, или она!
На этой патетической ноте Мара и вошла. Рорик сидел за столом и спокойно взирал на взбешенного учителя.
