А еще велел прийти к нему следующей ночью. Боязно и страшно. А еще страшно волнительно. Ну, нет. Я боюсь его.
Сильна, зараза, моя драконица. Мешала нагнуться к порошку. Мне все равно, что он рассыпан на полу. Это последняя порция. Нет сил больше терпеть свою вредную зверюшку. Пересилила сопротивление и больно ткнулась носом пол, тут же высунула язык, слизывая всё, до чего могла дотянуться.
Подумаешь носом в пол! Вот, когда кости трещат из-за неконтролируемого оборота –вот это больно.
Устало плюхнулась животом на пол, перекатилась на спину.
Папа обещал доставку лекарства еще вчера. Отдышалась, чувствуя, как затихает зверица.
Вот бы кто-нибудь пожалел прямо сейчас, обнял бы, погладил по головке, как папа всегда делал. Только лучше бы это сделал ректор. Какие несуразные мысли в голову лезут!
Помотала головой и пошла доставать зыркало. Простенькая модель –достаточно, чтобы связаться с родными. Щелкнула крышечкой. Маленькое зеркальце засветилось, я приложила палец и мысленно представила отца.
— Эдна, доченька, — папа ответил сразу же. Ждал моего вызова. — Как ты, маленькая? Я только сейчас смог отправить тебе лекарство. Сходи, забери в портальной общей доставки. Тебе хватило? Не балуется твоя драконица?
Папино лицо изменилось, когда он заметил, как задрожали мои губы. Я сдерживалась изо всех сил, не хотела расстраивать его.
— Всё хорошо, пап. Только что приняла последнюю порцию.
Он облегченно выдохнул, но тревожное выражение на лице не исчезло. И я осторожно поинтересовалась:
— А что за история с фамильным кулоном?
Папа заволновался сильнее, он пытался рассмотреть кулон на моей груди. У сорочки был большой вырез и, конечно, никакого украшения он не увидел. Глубокая складка залегла между бровей.
— Эдна, ну-ка, немедленно верни кулон на место.
— У меня его нет, — я насупилась.
Что за приказной тон? Папа редко разговаривал со мной в подобной манере. Мне так нужна его поддержка.
Складка на папином лбу расправилась, но уголки губ поползли вниз, в каком-то безысходном отчаянии.
— Ты не понимаешь! Всё очень серьезно, — вырвалось у папы вместо объяснений.
Я не стала скрывать:
— Ректор сказал, что кулон ломает мою ауру. Он забрал его.
Папа чертыхнулся, отвел глаза в сторону.
— Кулон скрывал твою ауру, теперь тебя найдут.
— Кто меня найдет?
Папа жевал губами и что-то бормотал под нос.
— Я не хотел, детка. Не хотел. Я хотел тебя защитить.
Потом вдохнул поглубже и пристально посмотрел на меня:
— Эдна, ты ведь знаешь, ты мне, как родная? Да, доченька? — звучало жалобно. — Я люблю твою маму больше жизни. Всегда любил. И тебя тоже полюбил, как родную.
Это была сущая правда. Я никогда не чувствовала себя обделенной его любовью. Папа проводил со мной много времени, всему учил, от всех защищал. Чем больше проявлялись мои «особенности», тем ближе он ко мне становился. Если бы не звериная часть, я бы никогда и не узнала, что папа мне неродной. Я знала и верила, что папа защитит от всего мира, с ним всегда было надежно и спокойно. Я всегда пряталась за его спиной. Пока не попала в эту Академию.
Я не хотела его расстраивать, но мне вдруг стало страшно. Кучка озабоченных драконов домогаются меня, ректор грозит отчислить и всё время сверкает фиолетовыми искрами в глазах и ругает, обвиняет в том, в чем я невиновата. Драконица лезет наружу и подставляет, причиняет физическую боль.
И я не сдержалась:
