– Не нравится мне этот Ир’cан, – неожиданно и совершенно нелогично заявила мама. – Дочь, уж не замуж ли ты за него собралась?
Я уставилась на маму в полнейшем недоумении. С чего она это взяла? Да, Ивес мне глубоко симпатичен и как лидер восьмой группы, и как внимательный наставник, и даже немного как мужчина, но обо всём этом я, во-первых, не говорила, а во-вторых, после восьми замужеств Ангелины вовсе не вижу в браках никакого смысла. Зачем?! Чтобы потом говорить «а у меня был интим только в браке»? Бред. Я даже не уверена, что у меня этот интим хоть с кем-нибудь будет. Ангелина своим примером ярко показала, что мужчины нужны исключительно для зачатия детей, а дальше они чудесным образом умеют самоустраняться.
– Нет, мам. Я вообще замуж не собираюсь. Ни за лейтенанта Ир’cана, ни за кого-либо ещё. Мне нравится Академия тем, что она даёт знания и возможности в будущем.
Желание есть сладости окончательно пропало. Я поднялась, чтобы взять из холодильника что-то более основательное, чем торт, и уйти к себе. Но не успела договорить, как неожиданно в и без того битком набитую кухню зашли ещё трое мужчин: два брюнета – один с громоздкой видеокамерой на плече – и блондин с тоненькими прилизанными усиками.
– Нет, это никуда не годится! – недовольно заявил тот, что нёс камеру.
– Надо брать интервью напрямую, – подтвердил второй.
Несмотря на настежь открытое окно, в помещении мгновенно стало душно.
– Мам, кто это? – Я оглянулась на Ангелину, но она послала лишь извиняющуюся улыбку.
– Ваша матушка думала, что вам будет комфортнее во всём признаться членам семьи, но, как видно, это не так, – сказал пробравшийся сквозь живой заслон из братьев блондин, при этом обдав дыханием с ядрёно резким запахом арбузной жвачки.
– Признаться? В чём?!
Мой вопрос проигнорировали. Все трое мужчин встали полукругом, и так как места в помещении не было совершенно, я интуитивно сделала шаг назад, лопатки коснулись дверцы холодильника. Блондин засунул руку в карман, достал крошечное устройство и принялся прилаживать его к моей футболке у самого горла. Длинный провод удавкой протянулся к мужчине.
– Что это?!
– Петличный микрофон, – причавкивая жвачкой, ответил блондин. – Это чтобы вас было лучше слышно, Кристина.
– Ка-какой микрофон?!
– Говорю же, петличный. – Мужчина посмотрел на меня как на умственно отсталую, но мне уже было к этому моменту плевать, что думают все эти незнакомые люди. В голове гудело от множества голосов, которые доносились теперь и из прихожей, горло сдавливало, отчаянно не хватало кислорода.
– Милая, это люди с головидения, они лишь хотели рассказать о твоём ранении… Ты ведь у нас такая храбрая, – послышался голос мамы из-за спин незнакомцев, но саму её видно не было. – Мы всего-навсего хотели создать для тебя приятную обстановку.
Блондин, закрепляя микрофон, надавил на ключицу, от чего в горле запершило ещё сильнее и заныла больная рука. Мгновенно вспомнились многочисленные флаеры у подъезда, я посмотрела на шипучку в стакане и только по горьковатому привкусу осознала, что мама развела не обезболивающее, а успокаивающее. Вот только оно не помогало.
– Большая часть техники и людей осталась снаружи, – словно подтверждая мои мысли, сказал один из брюнетов. – Мы планировали снять видео скрытой камерой, а потом выложить нарезку, но, видимо, придётся брать традиционное интервью.
