Взвизгнув от испуга, я запрыгнула на стул, а бешеный чемодан начал задорно описывать круги, словно веселый щенок.
— Икра Хотуга, что это?! — крикнула я, пытаясь увернуться от цепких коготков.
— Саквояж Виты. Она просила присмотреть за ним пока Ланс-младший не подрастет.
— Переживает, что ЭТО сожрет моего племянника? — уточнила я. — Ай!
Саквояж изловчился и цапнул мой тапок. Ни секунды не размышляя, я решила пожертвовать обувью. Ее легко заменить, а вот ступню вряд ли. Стащив с меня тапочек, саквояж подкинул его передними лапками и, умело распахнув створки, «проглотил» добычу, которая канула в черное бездонное нутро. Со звонким «клац» створки закрылись.
— Нет, наоборот. Вита боится, что Ланс-младший вконец испортит артефакт ее покойной мамы. Вон смотри, все бока мелками исчеркал маленький проказник.
Первый испуг прошел, я немного успокоилась и присмотрелась. На кожаных стенках и вправду красовалась наскальная живопись.
— Что же она это счастье отцу своему не передала? — спросила я. — Он как раз артефактор!
Немного подумав, решила снять второй тапок и показательно замахнулась. Саквояж намек понял и отбежал от стула. Я, правда, слезать все еще не спешила.
— Так некогда Доновану и Рории за саквояжем приглядывать. Они все в работе, а саквояж, Вита говорит, в последнее время нервничает из-за малышни. Прячется да жрет все подряд, — развела руками мама.
— Так, стало быть, он все же способен нас съесть? — испугалась я.
— Тьфу ты, Мариса, нельзя же быть такой пугливой. Вещи он жрет, а не людей, — вмешался в разговор папа.
Я недоверчиво посмотрела на саквояж. Трусихой меня было сложно назвать, но фобии — это ведь другое. Я с детства побаивалась рептилий. Над этим постоянно, словно пегас, объевшийся маков, ржал Эргар. И вот у нас в доме появилось нечто напоминающее ящерицу. От взгляда на лапы, покрытые темно-зеленой чешуйчатой кожей, по спине пробежал холодок.
— А может, вернем его обратно? — с надеждой спросила я.
— Еще чего! — фыркнул отец. — Мариса, ты прости, но тебе давно пора перебороть свои страхи. Где это видано, чтобы морская драконица боялась рептилий?
— Кир! — с упреком произнесла мама.
И тут я поняла, что новый «питомец» никуда не уедет. Да и родители взяли его только по одной причине: хотели, чтобы дочь вписалась в пресловутые драконьи рамки нормальности.
Поджав губы, я собрала всю силу воли в кулак и слезла со стула. Саквояж, к моему облегчению, не тронулся с места.
— Вместо меня лучше бы Эргаром занялись! Он у вас самый нормальный получился, его переделать проще! — зло бросила я и побежала к себе в комнату.
— Мариса! — донесся раздраженный голос отца.
— Пусть идет, — мягко произнесла мама.
А дальше я уже ничего не слышала, так как с апломбом хлопнула дверью.
Мой бойкот продолжался до самого вечера. Я знала, что внизу нужна помощь. Родители собирались завтра вновь открыть таверну для посетителей, но я продолжала сидеть в своей комнате. Хотелось, чтобы они признали свою ошибку и первыми пошли на примирение.
Прошел час, другой. Из коридора я услышала тяжелые шаги отца. Сердце екнуло. Я подобралась и схватила первую попавшуюся книгу. Но… отец прошел мимо.
— Эргар, хватит спать. Ты нужен на кухне, — послышался его строгий голос.
Брат что-то ответил. Увы, я не смогла разобрать слов. Затем последовал грозный рык родителя:
— Немедленно!
Я вздрогнула. Шум в коридоре стих. Судя по настроению отца, рассчитывать на примирение не приходилось. На глаза навернулись слезы. С момента, когда стало ясно, что я не могу обратиться, меня преследовал всего один-единственный вопрос: почему родителям так сложно принять меня такой, какая я есть?
