Академия на краю гибели - страница 11

– Ясно. Домашний арест.

– Я не юрист, Советник. Не знаю, как это называется.

Лейтенант на Тревайза не смотрел – взгляд его был устремлен вперед, на дорогу, но локоть довольно чувствительно упирался в бок Советника, и при всем желании Тревайз не смог бы даже пошевелиться, чтобы лейтенант этого не заметил.

Автомобиль затормозил у маленького коттеджа Тревайза на окраине Флекснера. Ждать его дома было некому – нынешняя его подруга, Флавелла, устала от напряженной, беспорядочной жизни, которую ему, профессиональному политику и члену Совета, приходилось вести, и не так давно перебралась к себе.

– Могу я выйти? – спросил Тревайз.

– Я выйду первым, Советник. Мы проводим вас в дом.

– Печетесь о моей целости и сохранности?

– Да, сэр, – невозмутимо отозвался лейтенант.

За дверью их ожидали еще двое охранников. Снаружи казалось, что в доме темно, но, оказывается, окна были зашторены и горел ночник.

В первое мгновение Тревайз собрался было выразить возмущение, но тут же взял себя в руки – чего уж теперь возмущаться. Если собратья-Советники не смогли защитить его в зале Заседаний, то уж дом его тем более перестал быть его крепостью.

– Сколько же вас тут? Полк? – попытался пошутить Тревайз.

– Нет, Советник, – послышался в ответ твердый, уверенный голос. – Кроме тех, кого вы видите, только один человек – я и жду вас уже очень долго.

В дверях гостиной стояла Харла Бранно, Мэр Терминуса.

– Нам пора побеседовать, не правда ли?

Тревайз не мог сдержать изумления:

– И весь этот маскарад для того, чтобы…

– Спокойно, Советник! – сказала Бранно тихо, но властно. – А вы, все четверо, пошли вон! Вон! Тут все будет в порядке. Марш отсюда!

Четверо охранников отсалютовали, развернулись на сто восемьдесят градусов и удалились. Тревайз и Бранно остались наедине.

Последний час Бранно провела в напряженных раздумьях. Фактически она была виновна во взломе. Более того, она самым неконституционным образом нарушила иммунитет Советника. По суровым законам, принятым, когда миновали годы правления династии Индбуров и Мула, Мэр мог быть подвергнут импичменту за превышение полномочий.

Жаль, что это произошло в тот день, когда ей следовало бы быть непогрешимой.

«Ну да ладно. Это пройдет», – подумала она, раздраженно пошевелившись в кресле.

Первые два столетия существования Академии стали ее Золотым Веком, Эрой Героев – по крайней мере, так казалось теперь: кто знал, как жилось людям в то неспокойное время? Те годы дали Академии двух величайших героев – Сальвора Гардина и Хобера Мэллоу, полубогов, способных в славе поспорить с самим несравненным Гэри Селдоном. На этих трех китах покоилась не только легенда об Академии, но и ее истинная история.

Однако в те дни Академия была крошечным уязвимым миром, с колоссальным трудом удерживающим владычество над Четырьмя Королевствами, и не знала наверняка, насколько крепка десница Плана Селдона, надежно заслонившая ее от останков могущественной Галактической Империи.

И чем сильнее росло политическое и экономическое могущество Академии, тем менее значительными фигурами становились ее борцы и правители. О Латане Девересе почти позабыли. Если и вспоминали о нем, то лишь из-за его трагической гибели на невольничьих рудниках, а никак не по поводу ненужной, но героической схватки с Белом Риозом.

Да и сам Бел Риоз, величайший и наиболее титулованный из врагов Академии, ушел в небытие. Его заслонила тень Мула – единственного страшного врага, которому удалось разрушить План Селдона, покорить Академию и править ею. Он был Великим Врагом, но последним из Великих.