— Если до окончания он не возьмет все в свои руки, то мы поговорим! Хоть и молодой, но с опытом! Так почему же такой дурак?
Видимо, и об этом мне стоит молчать. Скоро я начну опасаться за свою жизнь — столько у меня секретов накопилось.
— Ладно, что уж тебе об этом говорить. Перейдем лучше к делу. Есть для тебя испытание — найти кинжал Аджа.
Я растерялась — и от такого резкого перехода, и от того, что услышала.
— А где искать?
— В академии, конечно! В этих стенах хранится этот предмет, — и женщина отклонилась и будто старого друга по плечу похлопала по камню в кладке стены.
Очень помогла, ничего не скажешь. Столько информации, что боюсь, не запомню…
— А теперь иди, тебе еще надо зайти к этому слепцу, чтобы он начал выведывать, какое задание я тебе дала. Ты ему не скажешь. Придет время, и кинжал решит твою судьбу. А теперь отправляйся. Мне еще кружева моих лентяев оценивать. Курсовые работы, между прочим!
Не успела я оглянуться, как меня быстренько выставили за дверь, словно поддали магического пинка, заставив непонимающе озираться по сторонам.
Из всего разговора с этой необычной и, безусловно, интересной во всех отношениях женщиной я поняла только одно — мне надо найти кинжал Аджа, и это повлияет на то, как я закончу академию.
Значит, мне во что бы то ни стало нужно отыскать необходимое!
***
Как и говорила плетельщица, Фаранар вызвал меня к себе в тот же день, и я, несмотря на наши общие тайны, шла к нему с неувядающим воодушевлением, хоть и смущалась. А вдруг мне помогут или подскажут, где найти эту загадочную вещь?
Кабинет ректора встретил меня теплом, уютом и неизменным запахом хвои. А сам хозяин сидел за столом и что-то хмуро читал в книге.
— Добрый день, — поздоровалась я, присаживаясь на стул напротив стола.
— Добрый… — отложил документ ректор. — Можете ли вы мне рассказать, что вам сообщила плетельщица?
Ничто в поведении Фаранара не говорило, что он смущен или дезориентирован недавним случаем, когда упал в купальню своей студентки, а она в этот момент была прикрыта лишь пеной.
— Я… Она… — Я попыталась честно сообщить о кинжале, но произнести ничего не смогла.
— Вот ведь невозможная мегера! — вскричал глава академии, и я аж застыла, сидя с открытым ртом.
Никогда бы не подумала, что Фаранар такой вспыльчивый! Но в гневе он был совершенно неподражаем: глаза пылают, губы поджаты, сам вскочил, забегав по комнате взад-вперед.
Причем в его движениях чувствовались грация и сила совсем не старика. Даже хромота стала практически незаметной.
— Сейчас такое неспокойное время, а она все печется о своих тайнах и узлах! Безобразие!
Я наконец смогла прикрыть рот, чтобы уже в следующий момент осторожно предположить:
— Но ведь это важная часть нашей подготовки… Может, так и надо.
— Может, — хмуро взглянул на меня глава академии. — Только ей все игры, а у меня в академии произошло убийство. Сейчас не до шарад, но разве владычице судеб это объяснишь? — И, резко выдохнув, Фаранар передразнил, стараясь подражать голосу плетельщицы: — Ниркор, ты параноик, а чему быть, того не миновать.
После чего, словно очнувшись, обратил внимание, что бушует при своей студентке, которой, в общем-то, совсем не обязательно знать его мнение о других преподавателях.
И совсем не важно, что студентка все это время умиляется, глядя на то, какой ее наставник лапочка.
— Ну, вы понимаете, Элаи, что все это только между нами?
