Но при этом мне было сложно представить его своим парнем. Просто потому что – ну, это же Карин. Но когда он смотрел на меня тем отчаянным взглядом, внутри совершенно точно заволновалось и потеплело. Что-то полузабытое, засыпанное пеплом словно вздрогнуло, проклюнулось сквозь слой золы новым ростком.
И сейчас тоже – я ощущала затылком его пристальный взгляд, и от этого кровь быстрее текла по жилам и сбивалось дыхание. А когда услышала, как Карин встает, вообще все волоски на теле встали дыбом, как перед грозой.
Шаг, другой, третий. Не оборачиваясь, прикусила губу. Спине стало теплее – передавался чужой жар. Карин совсем близко… Если шагнуть назад, коснусь спиной его тела.
Но я не двигалась с места – и парень тоже не приближался.
Дышать становилось все труднее, грудь словно тугие огненные кольца охватывали. Я вцепилась руками в подоконник, склонила голову. Если сейчас я не обернусь и ничего не скажу, он уйдет. Уйдет, и я никогда его больше не увижу. Он исчезнет, вместо него на тренировки будет ходить Вейн, никто даже не заметит. Только я буду знать об этом.
Эта мысль принесла боль, будто в грудь вонзился острый нож.
Нет.
Я не могу его потерять. Даже мысль такую допустить не могу. У меня и так слишком мало дорогих людей. Лас, продолжавший тайком передавать мне новости и поддерживать, невзирая на запреты семьи, Лидайя – и вот он, Карин. А любить я все равно никого не люблю.
Точнее, Карина я люблю – пусть не совсем так, как любила Хена, но он-то как раз доказал свою преданность и честность. И сразу признался, кто он такой. Даже брата впутал. Представляю, чего ему стоило признание, ведь если их раскроют, оба вылетят из академии после пинка под зад.
И я медленно обернулась, чувствуя, как от волнения шумит в ушах, а пол уходит из-под ног. Обернуться обернулась, но посмотреть на Карина не осмелилась. Опустила взгляд и пробормотала:
– Если ты еще хочешь, я не… не против…
Хагос, даже ужу на сковородке приходится куда легче. Теперь я отлично понимала, что чувствовал Карин неделю назад.
– Не против?.. – откликнулся он негромким эхом.
Я боязливо взглянула на него.
Парень, похоже, или не понял, или ожидал совсем другого ответа. Ошарашен так, что некоторое время молчал и растерянно смотрел на меня. А потом вдруг ярко, радостно, по-мальчишески улыбнулся.
– Правда?!
Я кивнула. Невольно тоже улыбнулась, захваченная такой явной радостью. И затаила дыхание, видя, как взор Карина медленно темнеет, улыбка сходит с лица, и оно становится серьезным. Не сводя с меня глаз, парень придвинулся. Его руки легли по обе стороны от меня, заключая в своеобразное объятие. Я не возражала, стояла смирно, и только сердце билось так часто, словно хотело выскочить из груди.
– Можно? – спросил Карин, наклоняясь ближе.
Спросил тихо-тихо, но я расслышала. Взгляд сам зацепился за его губы. Я словно впервые их увидела и поняла, что они неожиданно красивы, эти губы, по-мужски четкие, решительные и вместе с тем притягательно мягкие на вид. Внутри дрогнуло, заливая непрошеным жаром, и я кивнула.
Поцелуй был легким, плавным, будто Карин осторожничал, опасаясь, что я в любой момент могу сбежать. Сначала прикоснулся одними губами, поймал дыхание, сам вдохнул трепетно и рвано. И тогда уже, убедившись, что я не возражаю, поцеловал по-настоящему, жадно, горячо, с напором, от которого у меня закружилась голова.
Но в следующий миг я вспомнила Хена. Наверное, это было попросту неизбежно: только с Хеном целовалась по-настоящему, он был единственным, кто до сих пор вызывал во мне такой трепет и слабость, и желание отдаться. А теперь меня целовал Карин, и в объятиях сжимал Карин, и его запах щекотал ноздри, будоражил сознание. В какой-то миг воспоминания стали невыносимы, и я отвернулась, спрятала лицо на груди парня. Сердце судорожно бухало, и в унисон с ним, так же быстро и сильно, билось чужое сердце.
