Она увидела меня, и почему-то мне показалось, что напряглась.
– Деминика… здравствуй. Не ожидала тебя здесь увидеть.
– Мы знакомы?
Женщина расплылась в обворожительной улыбке:
– О, нет, я изучаю личные дела всех студентов, и, разумеется, твое мне попалось на глаза. Ты очень…
– Из приюта, – перебила ее я. – Знаю.
– Простите, Деминика, я не хотела вас расстроить. Что ж, иногда и психологи ошибаются. Это делает нас людьми, верно?
Она жестом предложила сесть.
– Итак, я слушаю. Что тебя привело ко мне?
«Можно я у вас минут десять посижу и пойду?» – хотелось спросить мне, но я себя одернула. Пришла – так говори, хуже все равно не будет.
Доктор Штайн затянувшуюся паузу истолковала по-своему.
– Не волнуйся, ничто из того, что ты мне скажешь, не уйдет за пределы этих стен. Я не обсуждаю пациентов с кем-либо. За это предусмотрено очень серьезное наказание и два года тюрьмы. Ты можешь рассказать мне все, Деминика, и я не стану тебя ни осуждать, ни ругать.
– В общем, – вздохнула я, – это из-за Аластера Алворлига.
Женщина внимательно смотрела на меня, ожидая продолжения. Когда его не последовало, сказала:
– Знаешь, ты не первая девушка, которая сидит в этом кресле и говорит такую фразу.
– Вы же сказали, что не обсуждаете пациентов ни с кем.
– Я не называю тебе имен. И единственная цель этой фразы – подсказать тебе, что ты не единственная, кто столкнулся с крутым нравом офицера Алворлига. Если это тебя успокоит, жаловались на него и парни.
– Он меня ненавидит, – вздохнула я.
Ожидала, что врач будет отрицать, но… она только улыбнулась и достала из какого-то шкафа под столом два дымящихся стакана.
– Держи, кофе, только что сварила.
– Спасибо, – смутилась я.
Еще больше смутилась, когда доктор Штайн достала коробку конфет и весьма настойчиво меня ими угостила. Но после шоколада и кофе стало как-то легче, я даже расслабилась.
– Я так понимаю, Аластер – прости, что я его так панибратски – не очень доволен тобой и всячески это демонстрирует.
– Он ко мне придирается, – перефразировала я. – Он надо мной издевается. Он меня ненавидит.
– Да, периодически он выбирает из общей массы студента или двух, и проявляет к ним повышенное внимание. Уже год на него никто не писал жалоб, а теперь вот ему попалась на глаза ты. Знаешь, я бы с удовольствием с ним побеседовала, вот только он обходит мой кабинет стороной.
Мы рассмеялись, и атмосфера стала еще чуточку непринужденнее.
– Что ты сама чувствуешь по этому поводу? – спросила врач. – Ты расстраиваешься?
Я кивнула.
– А почему? Ты не уверена в себе?
– Он ставит мне тройки.
– Но ведь ты знаешь, что достойна большего. Тебе недостаточно этого знания?
Я задумалась.
– Я хочу хорошие оценки, потому что мне нужна стипендия.
– Понимаю, – доктор кивнула. – Хорошее желание. То есть, ты расстраиваешься только из-за оценок? Ты не задумываешься о его словах, тебя волнует лишь формальная сторона вопроса – несправедливые оценки, так?
Я вздохнула, на этот раз тяжелее. Как объяснить то, что я чувствую? Как преодолеть внутренний блок и рассказать хоть кому-то…
– Пообещайте, что никому не расскажете! – попросила я. – Я не готова еще рассказывать это всем и… ему.
– Конечно, Деминика, – мягко произнесла женщина. – Иногда легче поделиться.
– Он мой отец, – на одном дыхании выпалила я.
И, конечно, ожидала, что доктор удивится. Но последующей реакции уж точно не ждала! Она отпрянула и побледнела. Так не бледнеет удивленный человек, так бледнеет вконец шокированный и напуганный человек.
