Актуальные проблемы Европы №1 / 2015 - страница 16

В проектах отделения экономически преуспевающих Шотландии, Каталонии, Севера Италии тоже нередко видят способ добиться от центра бюджетных и фискальных льгот или других дивидендов. Многие заметили, что кампания за проведение референдума о статусе Каталонии стала стремительно раскручиваться после того, как председатель регионального правительства А. Мас получил от Мадрида отказ в ответ на предложение предоставить Каталонии полную налогово-финансовую автономию (8; 15).

Однако грань между подлинным, целевым сепаратизмом и сепаратизмом инструментальным тонка и спорна. Отчасти это вопрос интерпретации, зависящей не от эмпирического анализа, а от заданных теоретических посылок. В русле инструментальной теории национализма и этнических конфликтов все движения, апеллирующие к идентичности и самоопределению, предстают инструментом достижения корпоративных элитных интересов, но это не делает эти движения фиктивными, симуляционными. Инструментальность необязательно означает симуляционность, хотя бывает и так.

С конца ХХ в. развитие получило новое явление, которое, на наш взгляд, хорошо описывается понятиями эпатажного, игрового, симуляционного, виртуального, фантазийного и т.п. «сепаратизма». Оно представляет собой один из типов постмодернистского квазисепаратизма.

Эксцентричные казусы случались и раньше. В 1960-е годы было провозглашено и до сих пор «существует» «Княжество Себорга» в итальянской Лигурии, а также «Княжество Силенд» на острове в Северном море. Уже не одно десятилетие власти Дании ведут борьбу с «Вольным городом Христиания», который создала в одном из кварталов Копенгагена община хиппи, живущая там по своим законам. «Каскадию» – название «независимой нации» на западном побережье США – профессор из Сиэтла Д. Макклоски предложил еще в 1970 г.

Но лишь с конца ХХ в. буффонада на сюжеты с объявлением независимости и креативным изобретением идентичностей становится заметным элементом в общественных процессах – в политике, бизнесе, информационном и идейно-дискурсивном пространстве. Театрально, с картинным походом лидера Лиги Севера У. Босси к устью реки По было обставлено провозглашение государства «Падания». Большинство итальянцев предпочли воспринять это как буффонаду, никакой серьезной реакции от властей Италии не последовало.

Чаще всего новый полуигровой, игровой и т.п. квазисепаратизм проявляется вне институализированной политической сферы. Среди примеров можно назвать «Независимый проект Каскадии» и «Республики Вермонт» в США, их российские «реплики» вроде «Ингрии» и «Ингерманландии», провозглашение «Герцогства Бургундии», «независимого Гента» или «Русской демократической республики Домодедово», историю с двумя хуторами, «отделившимися» от Эстонии и объявившими о «восстановлении советской власти».

Реальный подтекст, смыслы и цели нового эксцентричного «сепаратизма» могут быть как связанными с проблематикой государственного единства и сепаратизма, так и далекими от нее. Многие такие проекты сопровождаются раскруткой туристических или товарных брендов. А вот появившийся в 2008 г. Новый гентский альянс был откровенной пародией на реальные сепаратистские партии Новый фламандский альянс и Фламандский интерес. Добившись внимания СМИ, «партия» провозгласила «независимость Гента», после чего самораспустилась.

Эксцентричные квазисепаратистские инициативы вряд ли претендуют на то, чтобы превратиться в реальные проекты смены суверенитета. В этом смысле они являются симуляцией, игровой копией реального сепаратизма. Но как явление общественного сознания и дискурса они несут в подтексте совсем неигровое содержание. В разных случаях это может быть деконструкция сложившихся исторических концепций, доктрин нации, идентичности, государственности; декларация антисистемности или оппозиционности; анархический протест против институционализированной политики.