Актуальные проблемы Европы №1 / 2015 - страница 23

Так или иначе, они дали сепаратистскому тренду мощную идейную подпитку. Концептуальную базу – в основном идеологизированную и спорную – получила дифференцированная и пристрастная оценка легитимности конкретных движений. О продолжающейся практике «двойных стандартов» сказано уже так много, что этот факт вряд ли нуждается в доказательствах.

Восприятие каждого геополитически значимого случая, как показывают примеры постсоветских конфликтов, распада СФРЮ, Косова, Крыма и Украины, остается глубоко поляризованным. Причем субъективность предопределяется, помимо часто упоминаемых геополитических интересов, идеологическими и мировоззренческими расхождениями, которые во многом задают исходные координаты исторических и политических оценок.

Многие юристы сегодня без колебаний публично формулируют позицию, которая раньше существовала скорее на уровне обыденного сознания: сецессия бывает правомочной, но общих абстрактных правил здесь нет. «Сепаратизм – феномен, известный почти всем регионам мира, – отмечает швейцарский профессор международного права Э. Гризель. – В зависимости от обстоятельств он выглядит подрывным, мятежным, даже преступным либо, наоборот, совершенно легитимным. То есть он подлежит политической оценке» (11).

В рамках данной статьи мы смогли остановиться лишь на некоторых из основных линий возможного исследования многообразия сепаратизма в целом и в современной Европе в частности. Как говорилось вначале, таких линий гораздо больше.

Рассматривая сепаратизм (сецессионизм) в его вариациях, Ф. Попов отметил отсутствие у этого класса движений собственного концептуального базиса и выдвинул следующий тезис: «Сецессионизм как планетарное явление – это, скорее, особый класс движений, выделяемый на основе общности формы преследуемых целей, – стремление к сецессии, тогда как содержание целей отличается от группы к группе» (5, с. 45).

Трактовка сецессионизма как формы не кажется удачной. С точки зрения политико-территориальной организации социума, распределения ресурсов и власти стремление к смене суверенитета в пределах данной территории – не форма, а самый что ни на есть содержательный компонент. Тем не менее в процитированном тезисе подразумевается мысль, с которой приходится согласиться. Единственным всеобщим признаком явлений, описываемых абстракцией «сецессионизм» («сепаратизм»), оказывается импульс к государственному отделению.

Речь идет не о форме, а о содержании, но собственное содержание сепаратизма действительно чрезвычайно узко. И его вариативность невелика. Практически она ограничивается набором искомых статусов: собственная государственность или присоединение к другому государству плюс разве что неустойчивые либо неапробированные промежуточные варианты типа конфедерации или «суверенитета-ассоциации». Из этого ряда выбивается лишь «Европа регионов», но об амбивалентном соотношении этой модели с классическим сепаратизмом мы уже говорили.

Общее узкое содержание сепаратизма и предопределяет его высокую вариативность, поскольку оно неизбежно оказывается вплетенным в систему целеполагания и действия, основанную на ценностях, интересах, принципах, доктринах другого порядка, другой природы, которые могут быть совершенно различны.

Своеобразие каждого из сепаратистских движений – это не просто уникальность единичного, определяемая, при сходных родовых и видовых признаках, индивидуальными нюансами. В случае с сепаратизмом складываются многочисленные комбинации разных существенных черт.