Актуальные проблемы Европы №3 / 2012 - страница 31

Здесь очевидно различие между Тунисом с его традицией гражданского управления, заложенной Хабибом Бургибой, и Египтом, где роль «высшей инстанции», или «коллективного президента», узурпировал в феврале 2011 г. Высший совет военного командования во главе с министром обороны, фельдмаршалом Мухаммедом Хусейном Тантауи. Чем‐то этот орган напоминает Совет руководства революцией (СРР), созданный в Египте после военного переворота 1952 г. Многие предсказывали, и не ошиблись, что рано или поздно армия АРЕ, хотя и численно сокращенная при президентах Садате и Мубараке, «скажет свое слово». Подобные предсказания в отношении Туниса не оправдались.

В состав Высшей инстанции, который постепенно расширялся, превысив 150 человек, вошли представители регионов, 12 политических партий, ВТСТ и ряда НПО, родители «шахидов революции», в том числе мать Мухаммеда Буазизи, и отдельные авторитетные лица. Это известные в стране ученые, профессора и доценты, например Абд аль-Азиз Шарфи.

Все декреты-законы и. о. президента проходили через предварительное рассмотрение Высшей инстанции, которая подготовила закон о выборах в Национальное учредительное собрание. Основанный на пропорциональной избирательной системе, он содержал положение, позволявшее даже малым партиям провести своих представителей в это собрание, а также пункт, согласно которому в списках кандидатов 50 % должны составлять женщины. Вместе с тем закон лишал пассивного избирательного права ведущих партийно-правительственных деятелей последних десяти предреволюционных лет и лиц, которые выступили официальными инициаторами плана переизбрания Бен Али в 2014 г.

По настоянию той же инстанции выборы в Учредительное собрание, первоначально назначенные на 24 июля 2011 г., были перенесены на октябрь. Данное решение мотивировалось тем, что составление уточненных списков избирателей требует довольно продолжительной работы. Однако его скрытая идея, которую нетрудно было угадать, заключалась в том, чтобы, во-первых, дать возможность светским партиям развернуть свою агитацию и, во-вторых, переждать время, когда симпатии весомой части потенциального электората качнулись в сторону исламистов. Они не были ни зачинателями, ни активными участниками «Революции 14 января», но постфактум стали набиваться в ее попутчики.

То обстоятельство, что в Тунис вернулся Рашид аль-Ганнуши, изменило здесь расклад политических сил. Едва сойдя с трапа самолета 30 января, он заявил, что идеалом руководимой им «Ан-Нахды» служит турецкая Партия справедливости и развития (ПСР)38, по стопам которой намерены следовать умеренные тунисские исламисты, и что сам он не метит в президенты. Мол, надо уступать место молодым. Но затем этот 70-летний деятель обнаружил завидную энергию. Появлялся на телеэкранах то смиренно молящимся в мечети, то во время беседы с журналистами на его собственной квартире, обставленной с безвкусным шиком – под стать дворцу какого-нибудь эмира или шейха страны Персидского залива. Легализованная 1 марта под названием Движение «Ан-Нахда», его партия открыла штаб-квартиру в престижном «европейском» квартале колониальной застройки, где заняла роскошный особняк, а 6 июня провела многолюдный митинг, приуроченный к 30-й годовщине основания ДИН, который состоялся в зале еще более престижного микрорайона, сравнительно недавно возведенного на берегу Тунисского озера (лагуны).