Козырнул. Что-то там невнятно пробормотал на манер: «Бырым-бырым-бырым! Стрший инспр Брым! Предъявите документы!» Документы я всегда с собой ношу. Все. А у меня три гражданства в анамнезе, замужества-разводы, взлёты и падения. И на всё своя бумажка имеется. Поэтому, если что, я сразу – «ннА! – есть у меня такой документ!»
Предъявила. Сижу себе не рыпаюсь. Улыбаюсь. А он мне:
– Выйдите, пожалуйста, из машины!
Опаньки, что ещё за чёрт?
– Глубокоуважаемый Бырым, понимаете, я опаздываю!
– Все опаздывают, – философски так отвечает мне старший инспектор. – Выйдите, пожалуйста, из машины.
Я понимаю, что Бырыма на голых импрессионистов не взять. Выхожу.
– Откройте капот.
Наклоняюсь, дёргаю чего надо – вуаля, – вот вам, Бырым, мой капот. Что он там хотел увидеть? Номер двигателя? Уровень масла? Клеммы на аккумуляторе? А ситуация между тем весьма комичная. Стоит весь такой по форме и даже при кобуре, и я – вся такая фильдеперсовая в кожаном брючном костюме, с полной головой импрессионистов. И тупо пялимся в подкапотное пространство. Меня стало пробивать на «хи-хи». Человек я чувства юмора лишённый – могу в доме повешенного о верёвке пошутить, – возьми да ляпни Бырыму:
– Думаете, номер двигателя перебит?
Глянул он на меня серьёзно так, ротик куриной попкой сделал и говорит:
– Откройте багажник!
– Не надо, – говорю, – у меня там расчленёнка. И атлас импрессионистов с дарственной надписью: «Любимому патологоанатому от преданной ученицы на вечную память!» – и хихикаю, как будто невесть как сострила.
А Бырым рассвирепел и как рявкнет:
– Откройте багажник!
– Хорошо-хорошо! Только вы не нервничайте, потому что у меня в аптечке только эластичный бинт, жгут и стакан. А валидола и респиратора нет. Так что дышите ритмичнее, но поверхностнее – я открываю. – И открыла.
Бырым носиком повёл, вздрогнул и, тыча дрожащим пальчиком в багажник, произнёс:
– Что это?!
– Ведро, – говорю, – эмалированное. Инвентарный номер 3457. Собственность обсервационного отделения родильного дома.
– А что в ведре?
– Убиенные младенцы! – сделала я страшные глаза и улыбнулась. Но поглядев на него, срочно исправилась: – Материал для исследования!
После этой фразы он долго думал. Минут пять. Аж фуражку на затылок задвинул. Ну, их же учили понемногу «чему-нибудь и как-нибудь». Вот он и вспоминал чему и как. Вспомнил и выдаёт:
– Для перевоза биологических материалов должны быть оформлены соответствующие документы.
– Милый Бырым, вот вам удостоверение врача такой красивой большой белой больницы, вот разрешение на въезд в неё на автотранспортном средстве госномер такой-то – смотрите.
«Ага, съел?!» – думаю. Моя взяла! Бырым опять включил перезагрузку системы.
– А бумаги? – наконец законнектился с реальностью Бырым.
– Ну какие же ещё бумаги?! Вот у меня ещё загранпаспорт есть! Видите, там виза штатовская под номером «J1», то есть допуск на секретные объекты, работающие с биологическим оружием… – «Бля-я-я-я!» – сказал мне мой внутренний голос, но было поздно. Бырым стал багровым.
– Открывай ведро! – захрипел старший инспектор, перейдя на «ты». Потому что, видимо, подумал, что я шпионка, а враги Родины – они наши друзья и с ними завсегда надо на «ты».
– Дорогой Бырым, я бы открыла, но, боюсь, это не доставит вам удовольствия, кроме того, меня уже ждёт один старый перец с импрессионистами. А импрессионисты, батенька, это что-то на манер схемы массового ДТП, уж вы-то должны меня понять…
