Ал-Гебра - страница 8

– Даст она тебе, не переживай, – сказала она как-то ни с того,

ни с сего.

– Почему ты решила, что я переживаю? И зачем всё опошлила? Я ведь её люблю, только она не знает об этом, я ей ещё не говорил.

Ирка посмотрела на меня, как на идиота, и снова сказала:

– Говорю тебе, даст, – и добавила, выкидывая бычок в клумбу, – а если нет, то я тебе дам в знак утешения.

От этих слов я подавился дымом аж до кашля, и в этот момент подошла Мальцева.

– Там в профкоме билеты в театр дают бесплатные, никто не берёт, а спектакль хороший. Сходи хоть ты, возьми, все одно в общаге просидишь, ничего не делая весь выходной.

– С чего ты решила, что я ничего не делаю?

– Не знаю, просто так ляпнула, мне сказали народ собрать, вот и пытаюсь. Ну, возьми, пожалуйста, – последние слова она умоляюще протянула.

– Ладно, возьму, уговорила, – сжалившимся тоном произнес я.

– Спасибо. А лучше возьми два, – и тут же скрылась в толпе студентов.

«И эта знает», – подумал я, хотя идея взять билет и на Викторию мне понравилась, прекрасный повод побыть с ней на людях. Я поднялся в профком и взял два билета. «Она, конечно, может не пойти, да и я вряд ли пойдёт, но хоть старосту выручу», вертелось в голове. Войдя с билетами в нашу аудиторию, где Виктория сидела и проверяла работы, одновременно закусывая большим красным яблоком, я не заметил Петухова, который что-то искал под своим столом, и радостно сообщил:

– Виктория, в субботу мы идём в театр.

– О, отлично! Спасибо, сто лет не была в театре. Что может быть лучше театрального буфета?! – она улыбнулась, протянула мне яблоко, – на, раздели со мной сей плод змеиный.

Я надкусил яблоко в месте со следами её губной помады. К вечеру билетов в профкоме не было, в основном их забрала наша группа.

– Теперь я знаю, через кого надо билеты распространять, – сказала мне Мальцева и заговорщицки подмигнула.

В назначенное время я стоял на крыльце театра и ожидал Викторию. Позади меня толпилась вся наша группа и другие студенты, и я слышал их рассуждения по поводу, придет она или нет. Она появилась как из ниоткуда. В своих неизменных очках, в белой болоньевой куртке, под которой было чёрное платье, в красных чулках и в коротких сапожках на очень тонком и высоком каблуке. Прическа, явно сделанная, для похода в театр, маленькая красная сумка и красный платок не шее, делали все это киношно-нереальным. За спиной я слышал гул восхищения, но мне стало стыдно, ведь я стоял в дешевом совковском костюме и куртке купленной ещё три-четыре года назад. Виктория подошла ко мне, глазами показала, чтобы я её поцеловал в щёку, и на ухо мне сказала.

– Ни о чем не переживай, всё просто отлично, – потом спросила,– Как я тебе?

– Ты, ты восхитительна, ты прекрасна!

– Ах, оставьте, прошу вас не надо! – изображая актрису, закатывая глаза и делая известный театральный жест закрыв лоб тыльной стороной ладони, ответила она на мои комплименты.

Мы сдали одежду в гардероб и направились в зал, я спиной чувствовал стадо сокурсников, что они идут за нами, шепчутся и шуршат пошлыми шутками.

– Обними меня за талию, а когда будем входить в проём двери, возьмёшь меня за попу и как бы подтолкнёшь, – не смотря на меня, шепотом сказала Виктория.

– Зачем? – смущаясь, спросил я.

– Надо! Делай, что говорю. Или боишься её трогать после того раза?

Я сделал, как она велела, сзади послышался грохот от того, что кто-то упал, как потом выяснилось, это бы толстяк Бардин. Сам спектакль прошел без приключений. Провожая Викторию до дома, мы шли через парк и обсуждали постановку. В какой-то момент, она остановилась, и подняла голову к небу.