У самого подножия стелилась ровная гладь сухой, безжизненной равнины, зажатой меж тесной гряды остроконечных шероховатых скал. Вверху плыло, словно разбухшее от ярости солнце, а теплый ветер, поднимая пыль, вился у самых ног, не принося никакого облегчения. В вытянутой серповидной лощине, усыпанной обломками камней, воздух сделался сухим и жарким. Бесконечная цепь слипшихся гор, словно проклятие, лилось по обе стороны, без конца мелькая перед глазами видом лысых вершин.
Шли долго. Трудно было определить это «долго» в часах и минутах, но выданная Сашке фляга, под завязку наполненная студеной водой, была уже почти пуста. Можно было бы, конечно, попытаться исчислить затраченное время в интервалах между глотками, но кто бы стал забавлять себя подобными играми в момент опустошительной усталости и острой, постоянной жажды. Сашка уныло влачил ноги, чувствуя, как источаются остатки его сил, и неразборчивым взглядом рыскал меж глыб и утесов, заглядывая за расщелины и острые хребты. Едва ли он искал там средство к спасению – уже нет; движения его были скорее механическими, каким-то чувством он все еще следил за маячившей впереди фигурой Аластора, но с каждым разом, его все более поглощала изматывающая нечеловеческая усталость. Наконец, в определенный момент, его охватило неистовое желание остаться на месте: упасть на мелкий, пыльный гравий, и, забыв обо всем отдаться блаженному покою. И возможно, лишившись уже и твердости воли, он поступил бы именно так, но вдруг измученный разум выдернул из сросшейся цепи горных шапок и круч, дымчатый гребень стены.
Неожиданно наступила удивительная ясность, мутный пейзаж вновь приобрел четкость и стали вырисовываться далекие и впечатляющие черты высокой каменной гряды растянувшейся на сотни километров вперед. Будто по какому-то волшебству или в знак невольного уважения перед ней расступился каскад неряшливых гор, и, вся в волнующих линиях, она предстала перед путниками бесконечной чередой, уложенных в единую цепь, тяжелых камней.
Это была растянутая во всю ширь, до самого горизонта, стена. Издали она напоминала длинного серого змея, лежащего у самых гор, и тихо вслушивающегося в глубину потаенных, закрытых скальным панцирем недр. Верно было подумать, что в нем бурлит огонь, истерзавший некогда цветущие равнины пустыни, но Сашка знал, что в этой иллюзии нет и частицы правды. Далекое, растянутое на солнце туловище было ему хорошо знакомо; чрево его было наполнено вереницей длинных коридоров и всевозможных комнат, в которых несли свое дежурство охранники и городская стража, а в непробиваемой чешуе костенели ряды каменных блоков.
То было отлично известное каждому торговцу зрелище, оно каждый раз всплывало из горизонта и неизменно кружило голову своей громоздкой величавостью и монолитностью скупой твердыни. Во всех деталях, во всех чертах это было действительно удивительное сооружение, быть может, сравнимое с великими гигантами прошлого. Высокое, метров тридцать над землей, с чередой сферических смотровых башен, облепленных шумными ласточками – оно, казалось, и создано было лишь для того, чтобы поражать людей своими неуемными размерами и бескрайней ширью.
Самый вверх стены венчал пояс треугольных глыб, над пиками которых в душном мареве плавала безбрежная голубая даль. Живописный простор был расчерчен тонкими линиями расплесканного в широкой горловине города: то выделялись в нем искрящие на солнце грани высоток – словно десятки вскинутых к небу мечей – то темнели скупые, выстроенные столетиями назад дома, то вилась к вершине металлическая игла телевизионной башни, то густел бархат заросших зеленью садов. Во всем своем многообразии, во всей широте пестрого величия проступал перед ними величественный образ этого живого дышащего легким воздухом ранней осени гиганта, имя которого отчетливо звенело в сознании. Перед ними вырастала столица Республики, жемчужина южных земель, город Солнечногорск.
