Alatis. Наследие. Книга 2 - страница 17

– Папочка! – защебетала она, заглядывая мне в глаза – Я так соскучилась! Ты уже выздоровел? Ты пришел в себя?

Ее лучистый взгляд не мог оставить меня равнодушным к ее переживаниям.

– Да, дорогая, мне уже лучше. – ответил я и протянул ей подснежник – Это для тебя.

Она взяла его в свои ручки в теплых варежках, понюхала цветок, и, радостно посмотрев на меня, бережно всунула его в кармашек пальтишка.

– Спасибо. – сказала она, кокетливо улыбаясь мне.

– Ты знаешь, как называется этот цветок? – спросил я.

– Нет. – простодушно ответила она – Скажи мне.

– Он называется подснежник. – объяснил я – Потому, что он прорастает из-под снега ранней весной, когда другие цветы еще не могут вырасти.

Девочка все время внимательно смотрела, не сводя с меня глаз. Когда я замолчал, она опустила глазки вниз и заглянула во второй кармашек своего пальтишка, оттянув его. Она засунула туда свою ручку и достала из него нечто, пушистое с одной стороны, и острое – с другой, и протянула его мне.

– Это тебе, папа. – сказала она.

Я засомневался, стоит ли мне брать ее подарок. Он был адресован ее отцу, а я не считал себя им. И абсолютно не помнил ее, хотя, признаться, у меня уже возникла нежная симпатия к ней. Но эти чувства ни коим образом не роднили нас и не могли заставить меня поверить в рассказы окружающих. Но девочка раскрыла ладошку, и в ней я увидел небольшой деревянный дротик, точно такой, которыми стреляли когда-то аборигены. На одном конце он был обработан лезвием и заострен, а на другом конце находились перышки для меткости выстрела.

– Что это? – удивленно спросил я у нее.

– Вчера сестра Люсия учила нас делать это из веточек, если вдруг нам понадобиться. Я не совсем поняла зачем. Но она сказала, что у меня хорошо получилось.

Я забрал его и крепко сжал в ладони. Первая мысль была сломать его и выбросить, но не на глазах у ребенка, так старательно работавшего над его созданием.

– Спасибо, малышка. – ответил я, стараясь улыбнуться как можно ласковее – Но тебе лучше вернуться к остальным.

– Хорошо! – ответила она и, поцеловав меня в щеку на прощание, ускакала к остальным детям. На полпути она остановилась – словно внезапно вросла в землю – и обернулась, живо замахав ручонкой на прощание. Я помахал ей в ответ и словил себя на странном ощущении в груди. Я улыбался искренне и весело.

В голове всплыло воспоминание. Оно было сперва как рассвет, нечеткое и далекое, но быстро стало набирать силу и четкость, и вспышкой заполонило мой разум.

Мы с Иеронимом шагали вокруг озера, обсуждая очередную дилемму. Голова начинала раскалываться от боли, которая червем прогрызала мой мозг.

– Папочка! – раздался звонкий детский голос, тонкий, словно лучи утреннего солнца, исполненный радости и жизни. Наш разговор прервался, что принесло мне несказанную радость, граничащую со счастьем.

– Лучик мой, я немного занят сейчас. – спокойно ответил Иероним стремительно несущейся к нам Анжели.

– Ну, папочка, ты обещал мне легенду! – надув губки, Анжели скорчила обиженную рожицу. Девочка остановилась напротив отца. Скрестив руки на груди, она всем своим видом дала понять, что не оставит его в покое, пока не получит желаемое. Я не стал скрывать смеха.

– Ты не против? – спросил у меня Иероним, – Она не сдастся, пока не получит желаемое.

– Нет. – отмахнулся я – Да и мне интересно будет послушать.

– Ладно, Лучик. О чем ты хочешь легенду? – обратился Иероним к дочери.