Если бы он был моим сыном, – подумал я, – то я должен был бы сейчас ощутить в сердце что-то приятное, или испытать какое-то восхищение. Но я не испытывал ничего, кроме интереса. Я хотел лишь позаботиться о том, чтобы Даррелл мог защитить себя и остаться в живых – мне не хотелось, чтобы его жизнь оборвалась так рано.
Я подошел к дереву, на котором висела его куртка, и снял ее, а затем повесил на соседнее дерево.
– Сними. – сказал я
Даррелл подошел к дереву и потянулся за курткой, но прежде, чем он успел ее взять, я выхватил ее буквально у него из пальцев. Он оторопел, и недовольно уставился на меня. Я повесил куртку на другую ветку, с другой стороны от себя.
– Сними ее. Ты что, оглох? – вновь сказал я, улыбаясь, не в силах сдерживаться.
Когда он подошел и протянул руку к куртке, я вновь выхватил ее.
– Зачем ты это делаешь? – разозлился он.
Я молча повесил куртку на другую ветвь, на этот раз уже выше.
– Забери. – внушительно повторил я.
Он взял палку и попытался зацепить куртку палкой. Но я сорвал ее прежде, чем он дотянулся до нее. И я сразу же повесил куртку на другую ветвь. Он подпрыгнул и сорвал ее с ветки, но я успел выхватить ее из его рук.
– Отдай! Я ее снял.
– Да. А теперь забери. – засмеялся я.
Он зажегся негодованием, от чего его глаза загорелись еще ярче, и направился ко мне. Я так же превратился в алатиса, и поднявшись над землей с его курткой, позвал его за собой. Он взлетел. Держался он немного неуверенно, но сносно. Каждый раз, как он пытался забрать свою куртку, я ускользал от него, то выше поднимаясь, то опускаясь на землю, и вновь взлетал, когда он подбирался близко. Так повторилось огромное количество раз. Порой он почти вырывал куртку из моих рук, но, когда он был уверен в своей победе, я вновь забирал ее у него. Наконец, он устал и его движения стали вялыми и неуклюжими. Он неразборчиво махал кулаками и размахивал палкой, словно довольный пес хвостом. Мы опустились на землю.
