― Милый, ты вернулся! – девица повисла на шее Брессара, с жаром прижавшись к нему торчащими рогами высоких грудей. – Я так соскучилась... – томно простонала она, а дракон рывком притянул её к себе, запустив пятерню в распущенные волосы, и неистово впился в губы.
Совершенно не стесняясь окружающих, блондинка позволяла тискать себя, и сама вовсю распускала руки, нарочито показывая, что дракон принадлежит ей.
Красотка вряд ли меня заметила, а вот чего добивался Брессар, целуясь с ней у меня на глазах? Ревности? Так я ничего к нему не чувствовала, выполнять супружеский долг не стремилась, ну, есть любовница, да и ладно. Или хотел оскорбить, указать на моё место? А смысл? Я и так знаю, чего стоит наш брак, и понимаю, что даром не нужна чешуйчатому мужу. Впрочем, как и он мне.
Я смотрела, как лобызаются эти двое, и чувствовала только отвращение. Как можно вот так выставлять напоказ то, что должно быть сокрыто в тишине спальни? Пусть и не супружеской... Неужели нет желания оставить только для себя такие особенные моменты?
Долгие годы вся моя жизнь была на виду у хозяев, следивших за каждым шагом, и я безмерно ценила моменты уединения и всё то, до чего не могли дотянуться их грязные руки, то, что принадлежало лишь мне. Таких вещей было совсем не много. Мысли, воспоминания, мечты, да, пожалуй, и всё... А дракон и его девица сами выставляли свои отношения на потеху публике. Какая мерзость!
Брессар, наконец, оторвался от блондинки и приказал одной из служанок, невысокой, худой женщине средних лет, чтобы поселила меня в какой-нибудь комнате, лишь бы подальше от него. Женщина присела и поклонилась, даже не взглянув в мою сторону, а вот красотка заинтересовалась.
― Маркус?.. А кто это? Новая служанка? Зачем тебе такая молодая? И почему её волосы неестественно красные? – девица пристально и весьма ревниво меня рассматривала, и толстые, словно опухшие, губы всё больше поджимались и бледнели. Вдруг она схватилась за сердце и выдохнула: – Ох, духи-прародители! Ты принёс сюда шлюху? Только они красят волосы и лица! Маркус! Как ты мог? – красотка была само воплощение обиды и оскорблённой невинности.
― Успокойся, Зоуи! Это не шлюха, – тут дракон чуть замялся, но всё же процедил сквозь зубы, – это моя жена.
Слуги зашептались, поглядывая на меня с опаской, а блондинка громко всхлипнула, подхватила богатые юбки и понеслась в замок, рыдая так, что уши заболели. Дракон досадливо поморщился и бросил всё той же служанке:
― Уведи её, Сорча! Видишь же, что творится. Сделай так, чтобы она и на глаза не попадалась ни мне, ни госпоже Зоуи, – он вдруг повернулся и обвёл тяжёлым взглядом всех слуг. – Эту женщину зовут Лар, так вы и будете к ней обращаться. Она не может приказывать вам, и никаких прав в этом доме не имеет. Ясно? Вы выполняете только мои распоряжения, как и раньше.
Люди закивали, теперь боясь уже даже и смотреть на меня, а хозяин Лаколны развернулся и пошёл следом за своей расстроенной любовницей.
Впервые с момента встречи с Брессаром я почувствовала горькую обиду. Мне было наплевать на блондинку, но такое унижение уже слишком. Своими словами он низвёл меня до уровня вещи, бесправной и бессловесной, той, о которую даже слуги имели право вытирать ноги. Сама собой возникла мысль: может зря я его не убила? Он-то прикончит меня при малейшей возможности! Удивительно, как сюда донёс, не «уронив случайно» по дороге.
