Алая дорога - страница 4
– Да, – прокряхтел Александр, забираясь под одеяло и блаженно вытягивая ноги. – Только славянского в ней немного.
– К счастью, я думаю… В славянах глубоко застряла неудовлетворённость и при этом безынициативность… Ну, спи.
Пройдя в спальню и оставшись одна, Елена Аркадьевна села в стилизованное под старину кресло и надолго задумалась над тем, что яркой волной всколыхнул Александр. Задумалась о том, что часто дороже всего – о молодости, когда чувства ещё не припорошены жизненными неурядицами. Давно она не вспоминала то время, беспредельное счастье, дарованное ей только раз, счастье, которое она осознала лишь спустя годы; людей, унесённых, истлевших, исчезнувших, растворённых на горизонте сознания. Взгляд её стал отсутствующим, на мгновение она испугалась обступивших воспоминаний, обрывками выскакивающих из кладовой памяти, как чёрные силуэты деревьев, заполоняющих горизонт при движении поезда.
Глава 2
Елена унеслась в мир, существовавший давно в прошлом. Так много мыслей проносилось в голове, что она не успевала осознавать их. Сначала серые набережные Петербурга, его молчаливое великолепие и мёртвая красота; мать, которая сейчас, по прошествии стольких лет, казалась светловолосым ангелом, тихо укачивающим её на своих острых коленях. Гости, гости, поток которых никогда не иссякал в их огромной квартире в центре города. Позже – ужас от сознания, что мама ушла и никогда не вернётся, долгие тёмные дни, исполненные печали, когда даже отец, не обращающий на мать внимания, ходил бледный и ругал слуг. Вспомнила она и свою гувернантку, угрюмую женщину, находившую успокоение только в английской литературе. Потом – скучную череду гимназистских будней, грусть и недовольство настоящим, преследовавшее её на протяжении всей жизни. В юности – бесконечные зелёные низменности, яркие сарафаны молодых девушек, пыль, кони, удушающий летний зной, длинные юбки, в которых она путалась и которые при каждом удобном случае снимала, приводя в негодование отца, страшного педанта во всём, что касалось чести семьи.
Отец Елены Грушевской считал, пусть дочь задыхается в корсете и нижних юбках, потому что правила хорошего тона… Что же скажут соседи? Да потом, никто не возьмёт дочь в жёны, если она бегает по полям, одетая простолюдинкой, читает по ночам стихи каких-то рифмоплётов и не отвечает на ухаживания соседских щёголей, со смехом, но беззлобно осаждая их. Видеть свою дочь, к которой постепенно привязался потому, что она была его дочерью, старой девой, было кошмаром для Аркадия Петровича, и он мечтал увидеть Елену у алтаря с тех пор, как ей минуло шестнадцать лет. Поэтому он благосклонно отзывался обо всех соседских юношах, приезжавших домой на каникулы, как бы пусты они не были, и промышлял устройством званых вечеров. Елена не была похожа на него, но любила отца. Так полагалось, а она была благодарной и воспитанной девушкой. Выходить замуж она не спешила, не думая, вопреки решению ее круга, что одно только замужество способно принести женщине беспредельное счастье или хотя бы успокоение.
В тот год, тысяча девятьсот одиннадцатый, Елена Грушевская жила свою восемнадцатую весну, не ведая ни горя, ни страха, никаких забот. Её жизнь протекала в безделии и абсолютном счастье. Она не задумывалась ни о чём кроме невинных наслаждений и только смутно подозревала, что в мире могут быть предательство и страдания, читая о них в книгах и впечатляясь.