Казалось, Хлоя Гесснер тоже улыбается, слушая откровения своего нанимателя, либо же с трудом сдерживается.
Что эти двое задумали?
– Вы сказали всё, что хотели? – спросил судья.
– Даже больше. С нетерпением ожидаю приговора.
Бенджамин Ноттингемский пошевелил своими губами, ещё раз прокашлялся, после чего обратился уже ко всем:
– Раз больше нечего сказать, смею удалиться для выяснения решения. Объявляю перерыв.
Он стукнул по столу молотком, после чего зал буквально загудел.
Юлиану стало довольно не по себе от такого шума, и первым делом он, не обращая внимания на деда, поспешно удалился, надеясь скрыться от него в толпе.
Церемониальный зал здания суда располагался на самом верху, вдалеке от всей суеты, и, что удивительно, сейчас абсолютно пустовал. Ни одному зеваке, ожидающему решение судьи, кроме Юлиана, не пришло в голову заглянуть сюда, чему он был несказанно рад.
Во всём просторном помещении только у задней стены было на что посмотреть. А именно на находящиеся в двух застекленных хранилищах череп апостола Петра и легендарный скипетр Адама Шмельцера, при помощи которого он когда-то сплотил под единой властью едва ли не всю Западную Европу. Третье хранилище, в котором должен был находиться Экскалибур, пустовало.
К слову, едва ли не всю стену украшали три огромных полотнища, которые просто не могли уйти из-под взгляда проходящего мимо. С правой стороны располагался флаг Союза Шмельцера – скупой чёрный крест на белоснежном фоне. С левой – герб в виде опять же белого овала с заключённым внутри чёрным ястребом. В центре, вровень между ними, висел огромный портрет отца-основателя, самого Адама Шмельцера.
Он был невероятно идеален. Настолько идеален, что таких людей в реальной жизни Юлиану видеть никогда не доводилось. Мужественный подбородок, невероятной глубины голубые глаза, тонкая шея, аккуратно зачёсанные назад волосы, густые брови и ресницы, насыщенности которых могла бы позавидовать любая городская красотка.
У него были широкие плечи и бравая грудь, облаченные в монотонный серый кардиган с кучей медалей, некоторые из которых не умещались на такой большой груди, потому и накладывались друг на друга.
Всё это пробивало Юлиана на смех, потому что много раз он слышал, что Адам Шмельцер выглядел несколько иначе. Он имел глаза разного размера, потому что один из них не раскрывался до конца, к тому же оба они были не голубыми, а карими, подбородок с огромной ямкой в середине, редкие сальные волосы и щеки, обветренные детской оспой.
Народ любит возводить своих героев в идеал, и в этом их винить сложно. Иначе каким образом можно было доказать величие столь невыдающегося внешне человека?
Задумавшись обо всём этом, Юлиан совершенно не услышал приближающихся к нему сзади шагов.
– Рад наконец вас видеть, – услышал он.
Можно быть спокойным – это всего лишь Лиам Тейлор.
Юлиан тоже был рад его видеть. Пожалуй, он являлся единственным человеком в здании, который его не раздражал.
– Доброго дня, мистер Тейлор, – довольно сухо ответил юноша.
– Что чувствуете, наблюдая за тремя артефактами, олицетворяющими Союз Шмельцера?
– Чувствую, что их всего два, – с ноткой иронии в голосе ответил Юлиан.
Тейлор легонько улыбнулся. Похоже, он стеснялся публично демонстрировать эмоции, потому что пытался сохранить образ серьёзного преподавателя, который, к тому же, являлся представителем целой коммуны на слушании.
