Отец Кобзарь Иван Нестерович (28.03.1927) родился в селе Рогозянка Велико-Бурлукского района Харьковской области. Как все Кобзари, невысокого роста, жалостливый и открытый, но лицом похож на родню матери – Кривули: карие глаза под черными вразлет бровями и полные губы, живой и любознательный, такой же неугомонный и работящий. И он, и его сёстры, особенно тетя Катя, всегда выглядели гораздо моложе своих лет.
Я всегда его называла по-украински – тато. Самое яркое, самое счастливое моё первое воспоминание: я сижу на раме велосипеда на специальном сидении у руля между отцовскими руками. Ранним утром он везёт меня в ясли по узкой тропке через кладбище. Благоухают росные травы, солнце встаёт за посадкой, прохладный утренний ветерок дует в лицо, а мне так тепло и уютно между отцовскими руками! С моей головы слетела соломенная шляпка-брылик с полями, держится под подбородком на завязочках, а я сижу, гордая и счастливая – какой, наверное, уже никогда в жизни не была.
Эту шляпку тато сам смастерил из соломы во время передышек на косовице жита: пока другие мужики отдыхали, он из соломинок сплетал косички, а потом их сшивал в брылик. К сожалению, он подгорел в духовке, когда осенью впервые затопили печь.
Тато часто брал меня, совсем маленькую на руки, я помню, как он мне, трёхлетней говорил, что у меня красивые брови и волосы, и вообще – я у него самая лучшая дочка. Мне всегда с ним было тепло, спокойно и надежно – всю жизнь и до сих пор. И сейчас, приезжая к нему, я легко могу его обнять и сказать, что он – самый замечательный на свете таточко и дидусь.
* * *
Отец и мама поженились рано. Их отрочество пришлось на военную оккупацию. Мама сразу после войны закончила в 1946-м семилетку в соседней Андреевке. Отец был старше почти на два года, он до войны успел закончить пять классов в Рогозянке, а после войны уже чувствовал себя взрослым и стал работать в МТС (межколхозная машино-тракторная станция).
Мама Кузниченко Ганна Ивановна (17.12.1928—01.06.2001) рассказывала, что послевоенный 1947 год выдался очень голодным, хотя и не настолько страшным, как 1931—33-й, когда по Украине вымирали сёла, погибло несколько миллионов крестьян. В хозяйстве была корова, главная кормилица любого селянина. Мамин отчим Василий работал кузнецом и получал кое-что на трудодни. После войны многие семьи пекли коржики, добавляя в них траву и зёрна из стручков белой акации.
У самой верной маминой подружки Марийки Бондарь родители держали хорошую пасеку. Мама вспоминала, каким душистым солнечным мёдом и жёлтыми сотами её там угощали! А в саду их соседа деда Йосифа Коваленко росли необыкновенно вкусные яблоки. Хотя, конечно, у всех хозяев были сады, но обычно лишь с ягодами – крыжовником, вишнями, сливами. А на каждое дерево яблони и груши в то время полагался налог, поэтому не всякий мог себе их позволить. И это – на щедрой, благодатной земле Украины!
Мама после школы мечтала уехать в город Харьков на ХТЗ (тракторный завод) или на шахты Донбасса. Но в то лето она познакомилась с Иваном Кобзарь. Серьёзный 19-летний парнишка работал на колхозном току: конной волокушей оттаскивал полову от веялки. А семнадцатилетняя глазастая, весёлая Галя (так её звали дома) – подавала к веялке снопы.
Следующей зимой они сыграли скромную сельскую свадьбу. У мамы фата была из марли, селяне никогда не имели денег на нарядную одежду, а после такой страшной войны вся страна, тем более колхозники с трудоднями, жили совсем без денег.
