Каждую пару секунд белые линии чистого эфира ложились на горящий пол вокруг Волота и исчезали в огне, а следом за ними появлялись другие линии. Время шло, Волот горел, а я всё рисовал ритуальную схему. От напряжения и жара огня весь покрылся потом, провонял дымом и гарью.
Тринадцать минут.
По залу пронёсся смех Волота.
– Ты так стараешься, Коэд-Дин! Только меня невозможно убить! Можешь сжечь тут всё дотла, изрисовать весь музей и сдохнуть от истощения, но меня всё равно не убьёшь!
Это я тоже прекрасно знал.
Пока отрубленная голова Волота оставалась в сохранности, то и её хозяин мог выжить. А голову сильнейшего мага крови нельзя было уничтожить просто так, только спрятать или объединить с телом хозяина. Правда, сейчас это было равносильно самоубийству.
Так что я решил действовать иначе.
Момент первый.
Уничтожив тело Волота даже без головы, я обеспечивал себе время. Ему понадобится около года, чтобы восстановить собственную кровь. Такой вывод я сделал из знаний о Пути Ама, что мне удалось получить из военных архивов.
Момент второй.
Волот пока не всё мне рассказал. Надо было выудить из него хотя бы ещё один из многочисленных секретов. Так что я продолжал стоять в образе призрака и смотреть на то, как обугливается тело несчастного графа Латынина, как оно падает в огонь, взрываясь искрами, и как на месте сгоревшего носителя остаётся алый живой силуэт.
Сам Волот.
Без телесной оболочки. Только кровь.
Он стоял в огне, как жидкая статуя, кровь в нём булькала, кипела и перекатывалась по фигуре, пока наконец не загорелась. Фиолетовый огонь начал поглощать Волота.
Ну а я продолжал ждать его откровений.
Десять минут. У меня оставалось всего десять минут. Не так много, чтобы успеть покинуть червоточину, но я всё стоял, смотрел на Волота и ждал. Ну не мог мой враг сгореть на моих глазах и ничего не сказать напоследок. Последнее слово должно было остаться за ним – в этом он бы не изменил себе.
Прошла ещё минута.
Затем ещё одна.
В горящий зал внезапно ворвалась Эсфирь. Она кинулась через огонь прямо ко мне. Волосы её парика уже сгорели, как и зелёное платье, остов экзоскелета частично оплавился, а очков на носу уже не было.
– А-а-алекс! – Её голос вобрал в себя равнодушие искусственного разума и ужас живого человека. Жуткое сочетание. – А-а-алекс! Тебе надо уходить! Немедленно! Алекс!
Я хотел броситься к ней, чтобы вытолкать из зала, но удержался на месте. Лишь крикнул:
– Уходи отсюда!
– Ни за что! – Эсфирь остановилась рядом. – Я выведу тебя отсюда, минуя центральные ворота! Там тебя уже ждут, чтобы уничтожить или применить программу «Спасение»!
Смотреть, как на моих глазах горит Эсфирь, пусть даже в виде мехо-голема, было невыносимо.
– Уходи! Я сам выберусь! – Я отвёл взгляд от её ярких голубых глаз и снова посмотрел на огонь, туда, где продолжала гореть и кипеть кровь Волота.
Внезапно мой эхос выдал не просто предупреждение, а завибрировал и издал звуковой сигнал, нервно и длинно пискнув, а потом показал красную голограмму над рукой:
«ИСТОЩЕНИЕ! ВЫЗОВИТЕ ВРАЧА!».
Видимо, это было оповещение для особо тупых, которые с десятого раза не понимают, что у них истощение.
– Алекс! – воскликнула Эсфирь, заметив голограмму.
Она попыталась ухватить меня за руку, но её искусственная ладонь прошла сквозь моё тело.
– А-а-алекс! – Вот теперь в её голосе послышалась угроза, такая же, как бывало раньше. – Если ты не уйдёшь, то я силой уведу тебя отсюда!
