После того государь, переодевшись, принимал разных министров, по назначению приезжавших с докладами из Петербурга, и начальника Главного своего штаба. Окончив свои занятия, в третьем часу отправлялся в Павловское к вдовствующей императрице, августейшей своей матери, целовать ее руку, и, возвращаясь оттуда, в четыре часа обедал. После обеда государь прогуливался или в экипаже, или верхом. В девятом часу вечера кушал чай, после коего занимался работой в своем маленьком кабинете; в одиннадцать часов кушал, – иногда простоквашу, иногда чернослив, приготовляемый для него без наружной кожицы. Часто случалось, что его величество, откушавши сам, приказывал камердинеру своему простоквашу или чернослив отсылать на ужин мне. Перед тем как государю ложиться в постель, я обязан был войти, по требованию его, в опочивальню осмотреть и перевязать его ногу. После чего его величество, перекрестясь, ложился в постель и тотчас засыпал, всегда на левом боку. Государь засыпал всегда тотчас и самым крепким сном, так что шум и крик дежурного камердинера и лакеев, прибиравших обыкновенно в почивальне его платье, белье и разные вещи, нимало не препятствовали сну его, что для меня в первый раз казалось чрезвычайно необыкновенным и неучтивым со стороны его прислуги. Но его камердинер Завитаев тогда же уверил меня, что как только государь ляжет в постель и он его укроет одеялом, то хоть стреляй из пушки – государь не услышит».
Тот же Тарасов так характеризует Александра: «Император был очень религиозен и чрезвычайный христианин. Вечерние и утренние свои молитвы совершал на коленях и продолжительно, от чего у него на верху берца у обеих ног образовалось очень обширное омозолестение общих покровов, которое у него оставалось до его кончины».
Далее он же говорит: «Император в резиденциях и в путешествии всегда почивал на походной кровати – на матраце, набитом соломой, с ложбиною в середине, а в головах всегда была сафьянная подушка, набитая сеном. В ноги всегда клался сафьянный валик, а под правую руку другой валик, поменьше, – и всегда спал на одном левом боку, не изменяя этого положения во всю ночь».
Не успела кончиться эта болезнь Александра, как на него уже накинулась стая, давно поджидавшая случая пустить в ход свои замыслы. Это были Аракчеев, Фотий, митрополит Серафим, Магницкий и другие, старавшиеся о сокрушении министерства духовных дел и народного просвещения, состоявшего с 1816 года под ведением князя А.Н.Голицына. Фотий выступил в поход после бывшего ему в начале 1824 года видения. Он видел себя в царских палатах, стоящим перед царем, который просил его, дабы он благословил и исцелил его. «Тогда Фотий, обняв его за выю, на ухо тихо поведал ему, како, где, от кого и колико вера Христова и церковь православная обидима есть: царь же приял все реченное, дал манием Фотию ведать, что, сколько возможно и успеет, всячески постарается исправить все нужное для церкви, свой стыд тем прикрыть и болезнь исцелить, в тайне содеянную без умысла злого, по неведению и соблазну других».
20 апреля 1824 года Фотий был принят императором, но был проведен тайным образом с секретного входа, «дабы сие не было всем гласно». Фотий старался запугать государя, раскрывая перед ним картины политических заговоров и государственного переворота. Ему удалось это. По крайней мере император был уверен, что Сам Бог послал ему спасение от страшной опасности. «Господь, сколь Ты милосерд ко мне, – сказал он, молясь. – Ты мне как прямо с небес послал ангела своего святого
